Олег Симонов: «Мы считаем, что конкурс прошел с нарушениями»

Разгорается скандал по поводу конкурса на месторождение в южной части «Норильска-1». Ситуацию агентству «Интерфакс» прокоммен­тировал директор департамента геологоразведки «Норильского Никеля» Олег Симонов, который принимал непосредственное участие в оценке запасов никелевых месторождений полуострова Таймыр и готовил документацию к конкурсам Роснедр.

— «Норильский никель», основной недропользователь Таймыра, проиграл в конкурсе на разработку южной части месторождения «Норильск-1». Это было настолько неожиданным, что ряд экспертов высказал мнение: компания просто не была заинтересована в скором освоении этих недр. Ведь возможности побе­дителя — «Русской платины» — в действительности реализовать проект, небес­спорны, получается, что «Норникель» в любом случае запасы месторождения не теряет…

— Это не так. Мы были заинтересованы в получении лицензии на разработку этого месторождения уже сейчас. К реализации проекта — доразведке, проектированию и вскрытию рудного тела — мы хотели приступить с момента получения лицензии, а начать добычу через 7 лет.

Мы сейчас разрабатываем северную часть месторождения «Норильска-1» рудником «Заполярный» и карьером «Медвежий ручей». Северная часть месторождения вместе с конкурсным участком образует единое рудное тело, но в ближайшие 7-8 лет северная часть месторождения будет существенно отработана.

Останутся фланги, для отработки которых по технологии горных работ необходимо строить дополнительный комплексный вентиляционный ствол. Этот ствол мы хотели использовать как для доработки северной части залежи, так и для вскрытия и разра­ботки южной части месторождения «Норильск-1». Такое проектное решение значительно сокращало капитальные затраты и позволяло наиболее полно отработать запасы руды. Но в сложившейся ситуации часть запасов придется оставлять в охранных целиках.

Геологами компании были глубоко проработаны проекты по разведке и переоценке запасов руды (в т.ч. и забалансовых), при этом прогнозировался значительный прирост запасов рядовых и богатых руд, о наличии которых другие участники конкурса не имеют представления, так как эта информация получена за последние два года при детальном анализе геологической документации.

— Какой объем инвестиций «Норникель» планировал на разработку южной части «Норильска-1»?

— На первом этапе мы планировали инвестировать 19 млрд руб. в геологоразведку, подведение коммуникаций и вскрытие рудного тела одним стволом. Это позволило бы довести запасы до промышленных категорий C1 и B, переразведать забалансовые руды, утвердить новые кондиции и начать отработку на первой площадке месторождения, ближайшей к нашему действующему руднику «Заполярный». Работа с этой частью участка заняла бы порядка 26 лет.

Далее мы бы приступили ко второму этапу реализации проекта, предусматривающему строительство еще двух стволов. Здесь капзатраты составили бы 45 млрд руб. Общий объем капзатрат по проекту — 69 млрд руб. А всего компания собиралась потратить на его реализацию более 150 млрд руб.

В ходе заседания комиссии председатель счел сумму 19 млрд руб. заниженной. Мы объяснили, что на первом мы собираемся использовать действующую инфраструктуру и схему отработки рудника «Заполярный», рудное поле которого составляет единое целое с прилегающими запасами южной части «Норильска-1». Именно поэтому наши затраты на первом этапе минимальны. Это называется конкурентное преимущество.

— Ваш конкурент – компания «Русская платина» предложила больший объем капвложений?

— Как ни странно, меньший. У «Русской платины» нет инфраструктуры в этом районе, ей придется тратиться на строительство ТЭЦ, обеспечение водоснабжения, газоснабжения, решать вопросы транспортировки руды, концентрата и так далее. Тем не менее, компа­ния задекларировала расходы по проекту в размере всего 40 млрд руб. Они занизили капзатраты, не учли ни водоснабжения, ни энергообеспечения.

У нас есть энергетическая инфраструктура, мы смогли бы обеспечить месторождение энергией за счет перераспределения мощностей и реконструкции своих ТЭЦ. У нас свои газовые промыслы в Норильском промышленном районе, мы получаем газ оттуда по трубопроводам. Мы используем свою обогатительную фабрику и свои металлургические заводы.

Мало того, руду мы планировали подавать на фабрику через действующую подземную инфраструктуру рудника «Заполярный», то есть нам не пришлось бы строить дороги и какие-то дополнительные узлы. Тем не менее, мы показываем объем затрат по проекту, который значительно превышает то, что демонстрирует «Русская платина».

Мы хорошо знаем условия Норильского промышленного района и посчитали, сколько средств для реализации проекта потребуется конкуренту, не имеющему своих произ­водственных мощностей на территории. Капзатраты должны быть выше наших в 3-4 раза. А то, что сделала «Русская платина» вместо технико-экономических предложений (ТЭП) — это просто декларация расходов, не подкрепленная никакими реалистичными расчетами, учитывающими существующие технологии и стоимость их применения.

Кроме того, у «Русской платины» нет своего геологоразведочного предприятия. Как она будет вести эти работы, мы не знаем. И нужно учитывать, что такое Норильск. Даже у нашей компании, предлагающей серьезный соцпакет, высокую стабильную зарплату, есть сложности с привлечением кадров. Как «Русская платина» будет формировать команду — непонятно.

— Но «Русская платина» работает на Таймыре — структура компании является недропользователем Черногорского месторождения…

— Напомню, что Черногорское месторождение было продано «Русской платине» структурой «Интергео», которая получила этот объект при разделе активов основных акционеров «Норникеля».

Разведку Черногорского месторождения вели геологи «Норникеля», и мы пришли к выводу, что даже с теми технологиями, которыми располагаем мы, и при том, что нам не нужно будет тратиться на инфраструктуру, разработка месторождения нерентабельна.

Насколько я знаю, в октябре 2012 г. «Русская платина» должна подготовить проект разработки месторождения и начать его обустройство — в 2013-2014 гг. Но пока там нет ничего, кроме голой тундры. Большой вопрос, будет ли разрабатываться Черногорское месторождение вообще, тем более к этому сроку. Так что сегодня неверно говорить, что «Русская платина» работает на Таймыре — они имеют геологический актив.

— По мнению компании, конкурс прошел с нарушениями, и комиссия Роснедр была необъективна…

— Мы считаем, что конкурс прошел с нарушением порядка, установленного правительством. Первоначально представитель Роснедр, ознакомившись с заявкой «Артели старателей «Амур» (входит в «Русскую платину»), заявил, что она будет снята с конкурса. В соответствии с условиями, надо представить доказательства, что ты обладаешь необходимыми технологиями, основными средствами, а также кадрами с достаточной квалификацией. То есть тебе нужно предоставить массу документов, вплоть до дипломов специалистов.

С этой точки зрения заявка «Артели старателей «Амур» была несостоятельна. Но бук­вально через неделю тот же человек на заседании комиссии сказал, что заявки всех претендентов идеальны. Это не первый случай за последнее время, когда действия представителей Роснедр у нас вызывают вопросы.

С мая этого года агентство провело четыре конкурса по никелевым месторождениям. Все они были инициированы нашей компанией. Мы полтора года работали над их орга­низацией. До этого на всех четырех объектах четыре года проводились исследования — ведь у государства нет денег на экспертную оценку ресурсов и запасов, а неоцененный участок нельзя выставлять на конкурс.

Мы собирали материалы, убеждали руководство компании, что это нам интересно и нужно. Мы провели экспертную оценку ресурсов и запасов, подготовили практически все условия для конкурсов, составили проект конкурсной документации. Западный фланг Октябрьского месторождения был спрогнозирован, просчитан и открыт нами — никто и не думал, что там есть никель.

И в итоге — на всех четырех конкурсах «Норильский никель» проигрывает. Все без исключения представители Роснедр голосуют против нашей компании.

Когда в состав комиссий по «Норильску-1» и западному флангу Октябрьского месторождения уже на втором этапе конкурсов в соответствии с распоряжениями правительства были включены представители других ведомств, сразу появились мнения, отличающиеся от мнения чиновников Роснедр. В итоге, все сотрудники Роснедр голосуют против нас, а все представители других ведомств голосуют за нас. Практически все члены комиссий от Роснедра с ТЭП не знакомились, а на итоговых заседаниях комиссий по воронежским месторождениям материалы ТЭП при принятии решения за основу вообще не брались. Все это было видно по вопросам. Мы считаем, что комиссия была ангажирована.

Ситуация сама по себе вопиющая: мы находим объект, вкладываем деньги в его изучение, готовим документы к конкурсу по нему. А потом об нас фактически вытирают ноги, и недра достаются другому участнику, представившему предложения по их разра­ботке, которые вызывают массу вопросов.

Такая ситуация не идет на пользу инвестиционному климату в нашей стране. Ведь с такой проблемой может столкнуться любой недропользователь: он вложит миллионы в ГРР, откроет месторождение, а получит в итоге дырку от бублика. То есть, одни работают, другие пожинают плоды этой работы. Неужели такова политика нашего государства в сфере недропользования?

Встает вопрос: зачем тогда вообще заниматься геологоразведкой в нашей стране? Если все останется так, как есть, мы будем предлагать компании переориентироваться на геологоразведочные проекты за рубежом.

— Южная часть «Норильска-1» расположена между северной его частью, с которой работает «Норникель», и Масловским месторождением, где компания в ближай­шее время хочет начать добычу. Не приведет ли проигрыш «Норникеля» в конкурсе по этой лицензии к осложнениям с разработкой Масловского?

— Приведет. Масловское — это наше месторождение, и мы будем его разрабатывать. Но теперь нам придется делать обходы, да и «Русской платине» очень непросто будет подобраться к своему объекту. По тому проекту, который у компании есть сейчас, она собирается прокладывать дорогу в санитарно-защитной зоне нашего водозабора, а там ничего строить нельзя. На территории южной части «Норильска-1» находится действую­щий земельный отвод нашего карьера. Большой вопрос, что теперь нам со всем этим делать.

Что касается Масловского, сейчас мы продолжаем по нему геологоразведочные работы на богатые руды. Подали заявку на получение лицензии на разведку и добычу. Несмотря на то, что у нас есть свидетельство по факту открытия месторождения, большой вопрос, когда мы получим лицензию.

По нашей информации, с 2008 г. почти 50 компаний не могут получить лицензии по факту открытия месторождений — их проекты заморожены. Причина в том, что нет нормативно-правовой базы для расчета размера разового платежа, который необходимо внести ком­паниям после получения лицензий. Согласно распоряжению правительства, Минэконом­развития должно представить информацию по ценам на руду, но это затруднительно — руду никто не продает.

— Чем объясняется признание несостоявшимся конкурса по западному флангу Октябрьского месторождения?

— Тем, что в конкурсе был всего один участник — мы. Но у конкурсной комиссии есть право передать лицензию единственному участнику, если его ТЭП соответствуют усло­виям конкурса. Наши ТЭП были признаны несоответствующими. Вдумайтесь: мы сами разработали условия конкурса, и наш ТЭП не соответствует этим условиям! Уверен, что любая независимая экспертиза опровергнет эту позицию.

Причины, возможно, следует искать в том, что признав наши предложения по западному флангу Октябрьского месторождения соответствующими условиям конкурса, комиссии сложнее бы было аргументировать свое решение по «Норильску-1».

Хочу заметить, что в законе о недрах одна из основных статей — рациональное, комплексное и полное использование недр. И те запасы, которые мы предполагали получить в процессе геологоразведки на западном фланге Октябрьского, могут навсегда остаться в недрах, тем самым, государству будет нанесен ущерб. Потому что после того, как через 5 лет основная часть Октябрьского месторождения будет отработана, на западный фланг ради 9-15 млн тонн руды (в которых содержится около 50 тыс. тонн никеля) никто не пойдет.

Запасы западного фланга не такие большие, чтобы строить отдельное предприятие. Никому, кроме нас, этот участок не интересен — такова экономика проекта. Значит, этот участок не достанется вообще никому, на долгие годы будет просто потерян для госу­дарства.

Мы говорили об этом на комиссии. Говорили, что последствием этого решения будет и то, что треть запасов этого участка, в случае его отработки отдельным горнодобывающим предприятием, останется в охранных целиках, но никакого эффекта это не возымело.

— Есть ли сейчас в нераспределенном фонде участки медно-никелевых руд, сопоставимые с южной частью «Норильска-1»?

— Подготовленных, изученных на таком уровне, находящихся в пределах доступности инфраструктуры, площадей нет. На Таймыре из неразрабатываемых известны только участки, находящиеся в 250-300 км от Норильска, к тому же там руды с низким содержанием никеля.

Есть небольшое месторождение Шануч на Камчатке, с запасами около 150 тыс. тонн по никелю. Мы смотрели это месторождение, неплохое по качеству руд, но расположенное в очень сложных географических условиях для развития инфраструктуры и малое по запасам для строительства металлургического передела. И очень сложная логистика.

— Представитель УГМК одной из возможных причин отказа Роснедр «Норникелю» в праве разработки воронежских месторождений назвал темпы, с которыми ком­пания реализует свой Читинский проект. По его словам, «Норникель» обеспечен ресурсами на десятилетия, но затягивает их разработку, параллельно пытаясь получить другие месторождения.

— Это не соответствует действительности. Читинский проект подразумевает строитель­ство двух ГОКов в 240 км от любой инфраструктуры. Чтобы приступить к строительству, нужно сначала построить дорогу. Сейчас эта работа в стадии завершения, более того, мы построили там всю необходимую по проекту энергетическую инфраструктуру, выполнили геологоразведочные работы раньше обозначенных сроков, в стадии завершения и доработки проекты строительства ГОКов, активно ведется строительство транспортной и социальной инфраструктуры планируемых предприятий.

Проект освоения Быстринского и Бугдаинского месторождений идет по четкому графику, предусмотренному соглашением о ГЧП, и мы даже опережаем предусмотренные в нем сроки. Запуск комбинатов намечен на 2016 год.

— Какими аргументами в пользу УГМК руководствовались Роснедра?

— Этот вопрос стоит адресовать к Роснедрам. Мы до сих пор не видели протокола, в котором позиция ведомства была бы хоть сколько-нибудь аргументирована. Звучал в ходе обсуждения ТЭПов аргумент в пользу УГМК о том, что перевозки по железной дороге по направлению к Мурманской области чревата перегрузкой путей, а транспортное плечо до Урала ближе. Но при этом никто даже не подумал, что там всего-то будет перевозиться около 250 тыс. тонн концентрата в год. Это всего три состава в месяц.

Мы предполагали в два раза быстрее провести геологоразведочные работы. Запустить ГОК мы планировали на 8-й год, а УГМК — на 19-й. Срок окупаемости проекта у нас 11 лет, у них 29 лет. Показателей извлечения металла, которые УГМК обозначила в своих ТЭП, — 92% — на сегодняшний день добиться невозможно, таких технологий не сущест­вует ни у кого. При этом УГМК не работает с такими рудами. В конкурсных условиях было написано, что претендент должен иметь собственные мощности по переработке сырья. Иметь, а не проектировать! Поэтому непонятно, какими критериями пользовалась комис­сия, когда определяла победителя.

— Что предпримет «Норникель»? Возможен ли вариант судебного оспаривания решений Роснедр?

— Официально протокол мы до сих пор не получили. Мы отправили запрос, но нам пока отказывают в его получении. Видимо, потому, что догадываются: мы можем судиться. Может сложиться такая ситуация, что мы получим протокол только после того, как решение Роснедр будет утверждено правительством.