Андрей Агафонов, советник вице-губернатора Красноярского края, а до госслужбы – известный журналист, стал антигероем интернета этим летом после заметки в личном аккаунте «Фейсбука». Не стесняясь в выражениях, он высказал свое мнение о реакции комментаторов на пост фигуриста Алексея Ягудина, который посетил задымленный в результате якутских пожаров Красноярск, но смога не заметил.
Агафонов отреагировал на волну ненависти к Ягудину, назвав высказавшихся «плаксивым сбродом» и другими обидными словами. Затем хейт обрушился на него самого. Последовали десятки публикаций, в том числе в федеральных СМИ, заявление в прокуратуру, разбирательства в мировом суде и штраф. Но это далеко не конец истории. Советник замгубернатора рассказал ДЕЛА, что он собирается делать дальше, а также о причинах интернет-бури, «черном небе» и о том, имеют ли чиновники право голоса в соцсетях.
– Андрей Юрьевич, все началось с очень эмоционального поста в «Фейсбуке». Если более подробно, что побудило вас к такому резкому высказыванию, какова ваша взвешенная точка зрения на ситуацию?
– Прежде всего моя взвешенная точка зрения на ситуацию заключается в том, что вся эта история высосана из пальца. Каждый день кто-то что-то пишет в «Фейсбуке», при этом мало кто стесняется в выражениях. Почему столько внимания приковано к одному-единственному посту, где не названо ни одной фамилии, где нет ни одного нецензурного слова? Уже «БиБиСи» сообщает о том, что «чиновник, оскорбивший красноярцев», оштрафован на 5 тысяч рублей. Это реально информационный повод для «БиБиСи?»
По сути: что побудило. Вот есть секта людей, которые каждый день, просыпаясь, проверяют датчики IQ Air и потом в соцсетях делятся друг с другом результатами. Это их личное дело, ну, хобби у людей такое, как говорится, все лучше, чем водку жрать.
Но они друг друга уже разогнали до такой степени, что пытаются свою картину мира сделать всеобщей, пытаются свое отношение к происходящему навязать всем остальным, при этом навязать силой.
И тут им подворачивается Ягудин, который, видите ли, запаха гари не почувствовал. Ну и я не почувствовал, я в тот же день из отпуска вернулся, когда он здесь был. Ожидал почувствовать, потому что город был затянут довольно плотно. Но увы.
Знаменитый фигурист Алексей Ягудин написал про Красноярск «хорошее», не упоминая «плохого». И понеслось…
Итак, человек, гость города, пишет в «Инстаграме» «Обожаю Красноярск!» и постит фоточку себя на набережной. И его начинают жестко хейтить. Причем жестко хейтить по указке.
И я это читаю и понимаю, что человек в последний раз что-то хорошее написал про Красноярск. Мне это как жителю Красноярска крайне досадно.
Не потому, что я дорожу мнением персонально Ягудина, я вообще не поклонник фигурного катания, просто, как говорится, его пример – другим наука!
Приезжаешь в Красноярск – будь любезен, напиши, что здесь все ужасно, нечем дышать и люди умирают прямо на улицах. Все, кто мне предъявляет, что я не люблю народ, я против народа, я оскорбил красноярцев – ребята, я как раз люблю красноярцев и Красноярск, и мне не нравится, когда город превращают в какое-то пугало.
Поэтому отреагировал так, как отреагировал.
– Вы сказали, что Ягудина хейтили по указке. Почему у вас такое впечатление сложилось?
– Даже не знаю. Может быть, потому, что на странице популярного красноярского медиадеятеля красовался призыв пойти и насовать известно чего в панамку «лживому единороссу Ягудину»? С хэштегом «приветм***уягудину». Кстати, этот пост администрация «Фейсбука» не удаляла, и в прокуратуру по поводу этого поста, насколько мне известно, никто не обращался.
И почему Ягудин, кстати, «лживый единоросс»? Он вообще какое отношение имеет к «Единой России»?
– Честно говоря, не знаю.
– И я не знаю. Знаю только, что «лживых единороссов» громче всех клеймят люди, которые многие годы работали с «Единой Россией», получали немаленькие деньги за это и вдруг почувствовали себя махатмами ганди.
– То есть это история политическая?
– Ну смотрите, вот недавно у нас другая фигуристка побывала, Мишель ди Чикко. Ей, естественно, тут же задают вопрос про грязный воздух Красноярска – то есть определенную репутацию городу уже создали. Она отвечает, что да, мол, воздух не очень, пахнет дымом и топливом, как в американском аэропорту. И вот эту цитату наши народные заступники расхватывают и проворно тащат по соцсетям, как муравьи. А то, что она дальше сказала, им неинтересно, а она сказала следующее:
«По сравнению с Аргентиной центр города напомнил мне уменьшенную версию Буэнос-Айреса. Но когда меня пригласили посетить горнолыжный курорт, мое представление перевернулось. Вид был красивым, а архитектура смотровой площадки уникальна».
Что вам приятнее слышать как жителю города, то, что в нем воздух грязный, или то, что у нас уникальная архитектура, а сам город напоминает Буэнос-Айрес, несмотря на холод?
– Но ведь воздух действительно грязный. Или вы хотите сказать, что «черное небо» – это миф, придуманный непонятно кем и непонятно зачем?
– Воздух в Красноярске грязный, как в любом крупном промышленном городе, где к тому же угольные ТЭС. Даже необязательно крупном и промышленном – в Минусинске воздух хуже, это статистика. Просто город в низине и отапливается углем. Но он много где хуже.
Он, само собой, хуже в Норильске, где объем выбросов в десять раз выше, чем в Красноярске. Он хуже в Челябинске, где куча заводов в черте города. Он хуже в Братске, где завод не просто в черте города, он в центре, рядом с рынком. В Братске ты утром просыпаешься, и такое впечатление, что рядом кто-то умер. Там временами небо розовое. Не метафора. Выглядит красиво, пахнет трупом. Это я крупные города называю, есть еще куча небольших городов, где одно какое‑нибудь градообразующее предприятие, и оно десятилетиями отравляет все вокруг.
С чего, с какой радости все решили, что Красноярск – это самый ужасный город, где самый ужасный воздух, откуда все уезжают?
Зайдите на тот же сайт IQ Air, посмотрите статистику – Красноярск на 1409 месте среди крупных городов по степени загрязненности воздуха. А Россия в целом – на 86-м среди стран. Хуже, чем в России, воздух практически в половине стран Европы, в Японии, США. Это не я утверждаю, это данные IQ Air. Ссылка, как говорится, в описании.
– Что-то с трудом верится.
– Все вопросы к швейцарцам.
– Но «черное небо» существует?
– «Черное небо» – это красивая легенда. Я вот, когда просыпаюсь, вижу небо иногда белесое или серое, иногда голубое, иногда ярко-синее. А вот черного ни разу не наблюдал. А вы?
– Хорошо, спрошу иначе. Воздух за последние годы стал хуже?
– Да. Зимой однозначно хуже. Я не знаю, в чем причина. Может, уголь плохой. Может, машин больше стало. Раньше я ловил запах гари несколько раз за зиму, причем в сильные морозы. Теперь уже в октябре по вечерам явственно пованивает. С другой стороны, могу сказать, что я вообще в Красноярске впервые оказался в 1991 году. И вот тогда воняло так, что с нынешним не сравнить. Но никто ж этого не помнит уже.
Тут еще некая психологическая аберрация – когда я переехал с Ладушки в Николаевку в 2009-м, я первое время наслаждался таким деревенским запахом гари, дров. Машины еще не было, идешь домой с автобуса – снег поскрипывает, собаки лают, и тишина. И трубы дымят. А сейчас смотришь на дымящую трубу и думаешь, сколько же там всякой гадости вылетает. То же самое – раньше видел дымку, думал – ох и туман, до чего красиво. Теперь – опять проклятый смог!
Мы на этом слишком зациклились, мне кажется. Если уж заботиться о своем здоровье, то гораздо важнее не то, чем мы дышим, а то, что мы едим.
Ну, про курильщиков и людей хронически выпивающих можно даже не упоминать, их проблемы атмосферного воздуха по определению волновать не должны. Вода еще очень важна. Вода в Красноярске прекрасная. В Екатеринбурге, например, где я прожил 15 лет, вода воняет тухлым яйцом. Когда приезжаешь после долгого отсутствия, это ошарашивает. А потом вроде как и притерпелся…
– Жалеете ли о том, что и как сказали, и взяли бы свои слова назад? Нет, скорее так: стали бы вы выражать свою позицию, зная, что за этим последует такая бурная реакция?
– Так ведь людям нужен повод, он может быть любым. Многих раздражает сам факт моего существования. Поэтому за тем, что и как я говорю, пристально следят некоторые люди.
– Например?
– Например, потерпевший по делу (он так и числится в бумагах – потерпевший). Бывший юрист управляющей компании «Кленовый дворик». Может, помните, был большой скандал несколько лет назад с проектом «Большой Вавиловский», когда жильцам двух домов хотели во дворе – в этом самом «Кленовом дворике» – третью высотку воткнуть, а они почему-то не обрадовались? Так вот, проект «Большой Вавиловский» активно пиарил тот самый медиадеятель, который натравил на Ягудина своих подписчиков, а юристом, как я уже сказал, был этот нынешний потерпевший, давно мною забаненный, кстати. Так что как он мог потерпеть от моего поста, большая загадка. Причудливо порой тасуется колода.
– Вы говорите, что будете доказывать свою правоту в судах. Какого результата ждете, на каком итоге остановитесь? Стоит ли продолжать тратить время и силы?
– Единственное, чего я хочу добиться, это рассмотрения дела по существу.
Я надеюсь, что у суда второй или третьей инстанции хватит времени и желания вчитаться в материалы этого так называемого расследования, и я гарантирую – если они настоящие юристы, у них волосы на голове дыбом встанут.
От наводящих вопросов прокуратуры, от показаний так называемых свидетелей, часть из которых путает меня с Ягудиным, часть признается, что «публикации не видела», но осуждает. Это трэш, конечно.
– Многие СМИ особо подчеркивают вашу должность – советник (то, что при этом вы советник не губернатора, а его заместителя, замечают не все). Если не секрет, в какой сфере вы даете советы вице-губернатору?
– Когда я прочитал трехсотый или пятисотый остроумный комментарий на тему «ну и что такой советник насоветует», мне стало немного грустно.
Советник – это должность, он необязательно что-то советует вообще, его главная задача – выполнять поручения руководства. Чем я и занимаюсь.
Более подробно ответить не могу, потому что это будет нарушением профессиональной этики. Я тут недавно с журналисткой НГС схватился в комментариях, так она сразу отказалась обсуждать своего работодателя, когда об этом зашла речь. И это логично.
– Имеют ли право на свободу слова в личных аккаунтах люди, облеченные властью? Судя по вашему примеру, последствия не очень, но как должно быть в идеале? Как вы думаете, может ли выводом из этой истории стать появление некоего кодекса для госслужащих, который будет регламентировать их сообщения в соцсетях?
– Такой Кодекс давно существует, все желающие могут его нагуглить. Согласно Кодексу, единственные темы, которые мне как госслужащему нельзя обсуждать, – это, собственно, госслужба. Как я и сказал, это вполне логично.
На любые темы, не связанные непосредственно с моей работой, я могу рассуждать так же свободно, как и любой другой гражданин.
Вот в прокуратуре мне девочки жаловались, что там все жестче. Нельзя вообще ничего – фото в купальнике, фото с отдыха, какая-нибудь вольная лексика. Потому они на мне и отрываются. Шучу, конечно.
Если вы заметили, охота на разговорчивого чиновника – это давно уже отдельный жанр. Кто-то что-то неосторожно скажет, и тут же взвивается возмущенная общественность – ах, они жируют на наши налоги и позволяют себе так выражаться, совсем обнаглели, а еще очки надел, ну и в таком духе.
Дорогие друзья! В соцсетях мы все – пользователи. Мне нет никакого дела, кто там Вася Пупкин в жизни – менеджер, дизайнер, сталевар или создатель финансовой пирамиды. И я не понимаю, почему Васе Пупкину есть дело до моего места работы. Я вроде бы в постах удостоверением не размахиваю. Вся эта история, еще раз говорю, высосана из пальца.
Госслужащие, мое глубокое убеждение, не только могут, но и должны писать то, что думают.
Ну, если вообще к этому есть какая-то расположенность. Иначе получается немного разбалансированная ситуация – с одной стороны гражданские активисты, которые не стесняясь матерят и оскорбляют все и всех, и никакая прокуратура им не страшна, а с другой – молчаливые зашуганные госслужащие, бюджетники, полицейские, прокурорские, работники крупных корпораций, где тоже личное мнение не слишком поощряется, короче – люди, которым есть что терять. Вот им всем высказываться в соцсетях не рекомендуется или прямо запрещено.
В результате мы имеем весьма искаженную картину мира и умонастроений.
А проще говоря – иногда кажется, что вокруг одни сумасшедшие. К счастью, на самом деле это совершенно не так.
– Вы собираетесь подавать в суд на красноярские СМИ.
– Не только на красноярские, я и на «Ленту» собираюсь подать в суд. На все СМИ, где утверждалось, что я «оскорбил красноярцев». Формально, конечно, комментаторы поста Ягудина – красноярцы (да и то, кстати, не все), а по сути – как вы думаете, в миллионном городе Красноярске есть педофилы?
– Конечно, есть.
– Если я напишу, что плохо к ним отношусь, это обидит красноярцев? Ну, эти педофилы – они же жители Красноярска, правильно?
– Что вы вообще думаете о местной журналистике и есть ли авторы, к мнению которых вы прислушиваетесь или хотя бы относитесь со вниманием?
– Не хочу, чтобы походило на старческое брюзжание, но на 90 процентов сегодняшняя журналистика (не только красноярская) – это тупая копипаста. Я об этом могу вполне уверенно судить хотя бы по публикациям обо мне. Они даже орфографические ошибки друг у друга списывают.
Так что нет, нету любимых авторов, но это еще и потому, что время авторов в журналистике прошло.
Случаются интересные материалы, интересные расследования, как у того же НГС, но кто там автор – да кому какое дело?
– Быть возмутителем спокойствия, enfant terrible в околожурналистских кругах – это сознательный выбор или «так получилось»? Или это вообще не про вас?
– Почему только околожурналистских, у многих депутатов, бизнесменов, партийных деятелей от моих постов тоже неплохо пригорает. Они начинают мою фамилию коверкать, это самое обидное вообще, по их мнению, что может быть. И да, конечно, это сознательный выбор. За то и любят.