Беседовать с человеком, который серьезно повлиял на тебя как журналиста, — своеобразный экзамен.
Опасаешься «лопухнуться» — задать глупый вопрос или показать себя «не в теме» — наставник, тем более такой язвительный, как политический обозреватель Александр Чернявский, не упустит повода для едкой «шпильки»…
Пять лет назад я пришел работать к нему в «Вечерний Красноярск» спортивным репортером. Больше ни о чем толком писать не умел. Чернявский тогда был в зените политико-аналитической славы.
После нескольких заметных лет в «АиФ на Енисее» он возглавил «Вечерку», которая в середине «нулевых» выделялась из ряда других общественно-политических изданий края. Некой «сумасшедшинкой», безбашенностью, что ли. Неудивительно — ведь начинал Сан Саныч, как Чернявского по-дружески называют коллеги, в начале 90-х — в смелой оппозиционной радиопрограмме «Слово народное». Время было революционным — политическая журналистика тоже. И занималась ей на радио сплошь творческая молодежь.
— Мне в силу возраста самому не довелось послушать твою радиопрограмму в эфире, но старшие коллеги говорили, для того времени «Слово народное» было прорывом.
— Мы хоть и выходили на волне первой в Красноярске независимой радиокомпании — «Местное время», но всегда существовали сами по себе, автономно. Время тогда было веселое. Наше поколение, которому сейчас около сорока, попало на «развилку времен». Я закончил школу в 1985 году. К власти пришел Горбачев, началась перестройка — она наложила отпечаток на всех нас. Мы росли с двойственным мироощущением. Одной ногой мы стояли в советской эпохе, другой вроде как в новую вступили.
Некоторые уловили знаки перемен — и стали олигархами, как мой ровесник Дерипаска. А меня тогда, молодого еще совсем человека, тянуло на баррикады — протестовать против творившегося в стране. «Слово народное» и стало моей фрондой.
Александр Чернявский
— То есть ты и твои коллеги были журналистами-анархистами?
— Это не был протест ради протеста. Лично меня возмущала политика социального геноцида, которую тогдашние руководители государства устроили по отношению к старшему поколению. Когда у людей сгорали вклады, пенсии мгновенно превратились в нищие…
Этот проект мне предложил делать еще один романтик по жизни — Олег Пащенко. Ребята со мной работали очень интересные — Олег Лютых, Алексей Быстров, Павел Клачков.
Да, программа получилась радикально оппозиционной. За окном бушевали вихри реформ — из эфира неслись вихри мнений. Кого только у нас в гостях не было: большевики, коммунисты, ярые националисты, «жириновцы», считавшиеся тогда большими критиками власти. Пять-шесть раз в неделю — по часу прямого эфира.
— Где же вы столько гостей находили? Красноярск все-таки не Москва, здесь заметных «спикеров» не так много.
— Благодаря Олегу Анатольевичу у нас весь цвет оппозиции перебывал, даже федерального уровня. В нашем эфире был Геннадий Зюганов и Жириновский — тогда еще яркие звезды оппозиции, а не сегодняшние системные оппозиционеры.
Как-то раз даже Эдуард Лимонов приехал — тогда еще просто писатель, а не лидер НБП. Его книга «Это я, Эдичка» в восьмидесятых годах «взорвалась» на Западе, а потом ее опубликовали у нас, и она начала греметь по всей России. Представьте себе реакцию слушателей: о провокаторе Лимонове вся страна говорит, и вдруг он в красноярской студии сидит и про своего «негра» рассказывает…
— А как красноярцы реагировали на ваше творчество? В то время, думаю, сложно было сохранить политическую адекватность. А у вас каждый день в эфире — то «красные», то «белые».
— О, тогда по телефону пришлось пообщаться со слушателями! Люди обрывали линии — ведь мы часто ходили, что называется, «по грани», а иногда и переступали. У людей, слушавших «Слово народное» ежедневно, иногда начиналась легкая шизофрения. Самым популярным вопросом был: «Вы сами-то за кого? У вас же все собеседники — кто в кооператив, кто за красным знаменем». В России же испокон веков считается, что нужно принимать чью-то сторону.
А «Слово народное» было безумно-демократической программой в хорошем смысле этого слова. Очень долго слушателям приходилось объяснять, что мы в первую очередь против, как тогда его назвали, «оккупационного режима Ельцина», а не с кем-то. Понимали не все, иные и материли… Для меня работа в программе стала своеобразной «политической юностью». Работали с энтузиазмом революционной романтики — и не стеснялись этого.
— И куда же потом исчез твой романтизм? Я имею в виду, что очень быстро из оппозиционной программы ты перешел на краевое государственное радио.
— Да я и сейчас себя считаю романтиком, правда, изрядно округлившимся!..
«Слово народное» закрылось осенью 1993 года — ушло вместе со своей драматической эпохой. После этого я еще какое-то время в пресс-службе краевой пожарной охраны отработал под руководством Людмилы Александровны Черепановой — как раз женился, сын родился, нужна была стабильная работа.
А в 1995 году мне позвонил тогдашний главный редактор краевого радио Юрий Иванович Греченко и предложил работу — сразу заведующим отделом информацией. Должность изначально «политическая». Выборы президента России 1996 года чего только стоили!
Сюда, помню, Борис Ельцин, против «режима» которого я когда-то боролся, приехал выступать — я его впервые увидел лично. Он выступал перед студенческой молодежью возле памятника Чехову. Толкал какие-то программно-популистские речи а-ля «Мы сократим срок службы в армии».
Я в это время стоял в сторонке, общался с генералами Сибирского военного округа. Борис Николаевич поговорил с ребятами, развернулся, пошел к машине и вдруг, проходя мимо нас, остановился и спросил военных, что они думают о тогдашнем министре обороны. Я не растерялся — закинул микрофон-«удочку» на чей-то генеральский погон и записал весь разговор, даже в эфир потом дал. Много таких забавных эпизодов было.
— От близости к федеральной власти — к краевой. Твоя государственная карьера взяла новый виток во времена губернатора Лебедя. Причем работал ты с Николаем Вернером. Скандального зама генерал-губернатора привыкли вспоминать недобрыми словами. Но сколько тебя знаю — ты о нем по-другому отзываешься…
— Я же к моменту своего перехода в молодежное движение «Лебедь» прекрасно знал, как профессионально наш брат журналист может навесить ярлык на любого. Тем более во времена Александра Ивановича политическая журналистика в крае здорово изменилась.
К нам приехали федеральные фигуры, и красноярским журналистам спешно пришлось прощаться с провинциальными комплексами. Чтобы соответствовать новой эпохе, нужно было стать более мобильными, въедливыми — не просто информировать, но и мыслить. А Вернера при всех его многочисленных недостатках и «косяках», конечно, демонизировали.
— Никто же его не заставлял показывать в телекамеры разные непотребные жесты.
— Володя, я не был в восторге от Вернера и многих других членов лебедевского конгломерата — командой их не назовешь. Но в крае тогда шла жесточайшая политическая рубка между крупными ФПГ. Во времена информационных войн требуются мифы.
Если есть враг — нужен его конкретный образ. Вернер в этом смысле был подарком для оппозиции, лучше не придумаешь — подставлялся по полной! Он был в своем роде талантом, но, как и многие другие приезжие, совершенно не понимал региона, не понимал психологии красноярцев. Нельзя с нами как в Африке с неграми… Поэтому мне со временем стало психологически тяжело работать пиарщиком и постоянно «отмазывать» Вернера.
— То есть на экранах было далеко не все, что вытворяли молодые лебедевцы во главе со своим вождем?
— История умалчивает (смеется). Но, например, вспомни знаменитую пальбу в деревне Комарово Канского района, о которой не рассказывал разве что ленивый. Причем в контексте: «Вернер и его приспешники кутили — заехали в поселок и расстреляли красный флаг на водокачке!». Ну да, стреляли — я даже знаю кто. Но Вернер хоть там и был, но не стрелял. И обвинили во всем сразу его — не задумываясь.
Политическая журналистика конца 90-х часто представляла собой тотальное «мочилово». Выверенное и точное. Считаю, ушел от Вернера вовремя — в 1999 году, когда война в крае только началась. За ней я смог наблюдать, находясь в правильном месте — «сидя на красивом холме», то бишь над схваткой.
— Здесь мы плавно подходим к «золотому веку» политической журналистики края — как раз периоду твоей работы в «АиФ на Енисее». Те «Аргументы» для истории красноярской журналистики — легендарны. На мой взгляд, потому что как раз старались не «мочить».
— Позиция «АиФа», который тогда возглавлял Александр Синищук, была, мне кажется, наиболее правильной. Мы были «над схваткой» и не опускались до политических разборок.
А эпоха была потрясающе интересной! От битв Лебедя с «Нашими» до прихода к рулю края команды Хлопонина и первых шагов к стабилизации политико-экономической обстановки. Жизнь подкидывала сногсшибательные темы и сюжеты. Во времена поворотных событий журналисты и делают себе имя — это закон.
В красноярской журналистике, особенно в политической, начался подлинный расцвет. Пиши, думай, сравнивай сколько хочешь. Конфликтов же в регионе хватало. А конфликты — они как шахматные партии. Ошибки совершают как белые, так и черные. Поэтому любой анализ положения фигур на политической доске края приводил к интересным выводам, за которые, правда, многие обижались…
— Но тем не менее ты умудрился ни с кем не поругаться. Хотя ведь всякое было. Тем более что эпоха войн привлекла в СМИ большие деньги. Я имею в виду политические заказы. В газетах начала 2000-х на одном развороте могли стоять позитивный и негативный материал про одного и того же человека… Каша!
— Да, помню, мне тогда родители часто говорили — Саша, будь поосторожнее, слишком в нашей политике все серьезно. Возможно, если бы работал в ангажированном СМИ, то и не удержался бы, но я же писал в самую объективную газету страны!
Признаюсь, по-человечески мне был очень симпатичен Лебедь, и личные отношения с ним были очень хорошие, но, с другой стороны, идеология «Наших», конечно же, мне как красноярцу была ближе. Я уж не говорю о своих по жизни сложившихся добрых журналистско-политических связях с Пащенко, Клешко, Новиковым…
Трудно было баланс в такой ситуации соблюсти. Кстати, в книге «Герои моего времени» я, когда составлял часть «Свои и чужие», этот баланс также пытался соблюсти. У меня в равной степени там представлены как «наши», так и те, кто им противостоял.
— Мы подходим к скользкому вопросу, который так любит обсуждать наше сообщество. Для политической журналистики он вдвойне особый: можно ли в российской действительности работать в СМИ, не занимаясь при этом «заказухой» на выборах?
— Я не поддерживаю таких интеллигентски-«чистоплюйских» разговоров. Есть работа для души, а есть выборный «райт» — за деньги. На красноярских выборах не работали только ленивые. Считаю, что журналист имеет полное право не только заниматься творчеством, но и параллельно работать на выборах — главное, чтобы не было конфликта интересов.
Да, была двойственность. «Градус» эпохи диктовал свои условия. И если ты хотел быть в обойме, тебе приходилось быть в авангарде политических событий. В конце концов, работая на выборах, журналисты получали много интересной информации, которая впоследствии в той или иной степени могла быть вынесена на обсуждение читателей и в нормальном, не «заказушном» материале. По-другому о многом было и не узнать.
— Тогда журналисты не просто работали на политику — они стали частью политики. Вспомни выборы в Заксобрание 2001 года. В парламент прошли пятеро представителей четвертой власти.
— Согласен. На некоторое время — года три-четыре — журналисты стали в крае властителями дум. Это был «звездный час» Алексея Клешко, Сергея Кима, Вадима Вострова, Марины Добровольской. Другое дело, что не все задержались в политике при смене эпох, когда в журналистике начался «застой». Все-таки журналистика с депутатством плохо сочетается.
И пример Алексея Клешко в этом смысле характерен. Для него журналистика сейчас, конечно же, только хобби, а главное — работа в краевом парламенте.
— Ты употребил слово «застой». Это при Хлопонине, что ли?
— Здесь парадоксальная ситуация. Более демократичного и современного губернатора, чем Александр Геннадиевич, в Красноярском крае не было. И никто из краевой власти особо не давил на журналистов — как это было в соседних регионах. Хлопонин часто встречался с мастерами пера и микрофона — и на пресс-конференциях, и в формате «без галстука».
Но тем не менее пришли к ситуации, когда СМИ вроде много, тех, кто называет себя журналистами, пруд пруди — а читать нечего. Хотя это общероссийская тенденция.
Журналистика коммерциализируется, появляются издания, цель которых — лишь заработать. В этом плане главное достижение команды Хлопонина в области последних пяти лет в области СМИ — создание краевого телеканала «Енисей-регион» и газеты, где ты работаешь, — «Нашего Красноярского края». Власть заинтересована в развитии региональных СМИ, в информировании жителей глубинки о процессах, происходящих на нашей территории.
— А что случилось с твоей любимой политической журналистикой? Куда делись когда-то популярные авторы? Да и тебя после ухода из «Вечерки» можно прочитать в основном только в «Независимой газете» да на некоторых сайтах…
— Кто-то пошел в политтехнологи, кто-то работает в исполнительной и законодательной власти — это естественный процесс. Команда Хлопонина наладила жизнь в крае, помирила элиты, простые люди стали жить более комфортно.
Проблем, конечно, хватает и тем, соответственно, тоже, но это уже не бои «с открытым забралом». Журналистика же, особенно политическая, живет на «взрывных» вещах. В последние годы объективно упал интерес к политике — люди больше заняты своими семьями, своей работой, учебой.
— Ну, давай, поворчи «по-стариковски» про то, какие мы, молодые корреспонденты, неквалифицированные по сравнению с мастодонтами типа тебя.
— Привыкай. Журналист всегда должен учиться. Не просто сидеть в башне из слоновой кости, не выходя из редакции, и заниматься «набоковщиной». Не люблю в газетах «литературщины», от жанровых «коктейлей» просто тошнит. Ценю в журналистике гармонию мысли и образа. Писать надо просто, ясно, логично! Тот, кто занимается словесной эквилибристикой, на мой взгляд, просто не уважает читателей или, в лучшем случае, страдает комплексом гения.
Перефразируя Станиславского, скажу так: нужно любить журналистику и читателей, а не себя в журналистике. Молодым полезно бегать, общаться, получать информацию из первых уст — как я бегал в свое время. Полезно читать хорошие книги и работать над словом.
Хотя ваша газета, на мой взгляд, двигается в правильном направлении. Интересно, но именно в государственном издании сейчас можно найти классическую жанровую журналистику, сделанную прежде всего для читателя, а не для удовлетворения собственных амбиций.
— За час беседы мы пробежались с тобой по всем основным вехам красноярской политической журналистики последних двадцати лет. Жду резюме, подведения итогов...
— Я сейчас сижу и вижу в тебе себя 15-летней давности. Помню, делал очерк о Сергее Ермакове, ныне главе Енисейского района, а тогда начальнике местной пожарной охраны. Ему было как мне, чуть за 40, а мне — сколько тебе сейчас. И я ему задал один в один такой же вопрос. Он на меня так обиделся: «Какие итоги? Жизнь только начинается».
Ты только не обижайся (улыбается). Я говорю о том, что все в краевой журналистике впереди. Новые проекты, новые условия, новая реальность. И если некие позитивные тренды в крае сохранятся, то мы еще успеем подвести множество интересных итогов — возможно, этим займутся как раз ты и твое, новое поколение. Удачи вам, ребята!
Беседовал Владимир ПЕРМЯКОВ
Газета «Наш Красноярский край»