ГМК «Норильский никель» по-прежнему остается одним из самых обсуждаемых эмитентов рынка, и его деятельность вызывает неизменный интерес. Об иске «РУСАЛа» по поводу последнего buy back, судьбе акций, грандиозных инвестиционных планах компании и перспективах мирового производства металлов на фоне ожиданий второй волны кризиса рассказал генеральный директор компании «Норильский никель» Владимир Стржалковский.
Владимир Стржалковский, генеральный директор компании «Норильский никель»
— Владимир Игоревич, что вы думаете о претензиях, которые продолжает выдвигать «РУСАЛ»? Какова ваша позиция?
— Тема не новая. Менеджмент «Норильского никеля» в 2011 г. сделал ряд попыток урегулировать ситуацию так, чтобы все акционеры оказались довольны положением дел. «РУСАЛу» было сделано последовательно три предложения выкупить акции. Но мы получили отказ. Поэтому ситуация с выкупом акций «РУСАЛа» практически не сдвинулась с места, и компания выкупала акции на свободном рынке.
— Планируется ли делать похожие предложения в будущем и есть ли в них резон?
— В ближайшее время мы подобных предложений, естественно, делать не будем: я смысла в этом не вижу, потому что позиция «РУСАЛа» однозначна и достаточно ясна. Кроме того, у компании в настоящий момент просто нет достаточных средств, чтобы делать подобные предложения.
— Какова ситуация с чистым денежным потоком, с долговой нагрузкой после проведения buy back ГМК?
— Чистый денежный поток, все финансовые результаты будут раскрыты через некоторое время. Пока детально рассказать об этом я не могу, чтобы не нарушать правила работы на рынке. Могу сказать, что чистая прибыль ориентировочно будет такая же, как в прошлом году: на уровне 5 млрд долларов. В прошлом году было фактически 5, но имелись большие списания, поэтому на бумаге цифры оказались меньше.
Что касается долговой нагрузки, то, безусловно, она выросла. Но это не является критичным для компании и позволяет не только спокойно обслуживать, но и планово гасить долг, уменьшая тело кредита. И никак не сказывается, что самое важное, на инвестиционной и производственной деятельности.
— Владимир Игоревич, в части buy back есть еще один вопрос, который интересует многих. Как изменилась структура собственников? И какова судьба акций, которые теперь являются казначейскими: будут ли они погашены, что вообще планируется делать с ними?
— Акции могут быть погашены, как большая, так и меньшая их часть. Для этого необходимо консолидированное решение акционеров. Должны пройти советы директоров и собрания акционеров, запущена процедура еще одного buy back на головную компанию. То есть это сложная техническая процедура.
Надо всегда учитывать, что сейчас для компании, как и для всей страны, наступил достаточно непростой экономический момент. Часть средств привлекалась и под акции «Норильского никеля». Нужно понимать, что будет с долговой нагрузкой и на какие риски здесь должна и может идти компания.
— О каких именно неприятных моментах идет речь?
— Например, мы затронули вопрос о долговой нагрузке, которая действительно выросла. Соответственно, при изменении уставного капитала все кредиторы одновременно могут высказать свои претензии и потребовать возврата кредитов.
— Долгое время именно buy back и связанная с ней история управляла котировками акций ГМК. А какие факторы вы считаете ключевыми для формирования акционерной стоимости сейчас? Что влияет на нее больше всего?
— Я не сказал бы, что процедура buy back полностью управляла котировками. Безусловно, это давало положительный эффект. Но вы видите, как изменялась экономика всех предприятий: акции их росли, потом падали. То есть стоимость акций в основном определяется экономической ситуацией в мире, что, наверное, и правильно.
Конечно, тренд на повышение капитализации поднимал котировки акций. Основное, что на них влияет, — это уровень производства металлов и цен на них. В частности, сейчас, несмотря на кризис и ожидание его второй волны (что, я думаю, небеспочвенно), цены на медь находятся на достаточно хорошем уровне: это справедливо для всех производителей меди в мире.
Цены на никель гораздо хуже, но они не являются критичными, по крайней мере для «Норильского никеля». То же самое касается и металлов платиновой группы. Конечно, уменьшение цен на никель и платиноиды будет неприятно для большинства производителей металлов. Но, надеемся, катастрофы не произойдет.
— Какова все-таки вероятность реализации негативного сценария в мировой экономике и, соответственно, в отдельных регионах? Что вы подразумеваете под второй волной кризиса, чего ожидать в 2012-2013 гг.?
— Эту тему детально и профессионально обсуждали на Гайдаровском форуме. Я могу лишь сказать, что уровень спроса и цены на наши металлы, в общем-то, показывают либо стагнацию, либо развитие мировой экономики. Поскольку наши металлы, в первую очередь никель и палладий, практически полностью экспортируются, мы по уровню их востребованности видим, развивается мировая экономика или нет.
— Развивается ли?
— Сейчас особой динамики, безусловно, нет. Но нет и тенденции к катастрофическому падению. Это показывает и уровень запаса металлов на Лондонской бирже, и цена на них, и то, что производство если сокращается, то сокращается несущественно.
— Насколько консервативна ГМК в формировании планов на следующие годы? На что вы рассчитываете при планировании производства, его объемов?
— Считаю, что разумный консерватизм всегда лучше неумеренного оптимизма и выстраивания фантазий. Поэтому к планам и определению цен мы всегда относимся очень осторожно. Лучше четко взвесить свои возможности и силы, чем рассчитывать на большее, а получить меньшее.
У нас, к сожалению, по российским предприятиям на следующий год будет небольшое сокращение производства металлов. Это связано с тем, что циклы — я имею в виду инвестиции в производство — достаточно большие. Кроме того, в середине 2000-х средств инвестировалось недостаточно. Сейчас это показывает падение производства никеля примерно на 5%. Но наши текущие инвестиционные программы позволят в ближайшие годы восстановить производство и нарастить его.
— ГМК опубликовал грандиозные инвестиционные программы. Если не ошибаюсь, только в 2012 г. планируется потратить 3 млрд долларов. Как они будут инвестированы, на что делается упор?
—Больше 3 млрд долларов – это инвестиционная программа. Большая часть этих средств будет инвестироваться «в гору», то есть в добычу руды наиболее ценных пород. Это строительство стволов, из которых будет извлекаться руда.
В списке — строительство и реконструкция, увеличение мощностей обогатительных и перерабатывающих фабрик, обновление плавильного производства. Кроме того, будет развиваться инфраструктура. Имеется в виду, к примеру, газоснабжение, которое очень важно для наших площадок, поскольку они расположены в суровых климатических условиях и требуют повышенной надежности и модернизации оборудования. Есть и другие дополнительные инфраструктурные и социальные проекты.
— Если посмотреть на инвестиции с точки зрения географии, какая их часть придется на Россию, а какая — на зарубежные проекты?
— Вся эта сумма предусмотрена для России, потому что мы обсуждаем и принимаем бюджет по группе российских предприятий. Бюджет по зарубежным обсуждается отдельно, он еще не принят.
— Что ожидается по части зарубежных проектов, в которых ГМК тоже действует достаточно активно?
— Да, нам досталось тяжелое наследство: купленные в свое время дорогие активы. Поэтому, хотим мы или не хотим, приходится выжимать из них все, что возможно. Могу сказать, что мы, конечно, разобрались и с ценностью этих активов, и с тем, что можно от них получить. Теперь мы лучше понимаем, где надо сосредотачивать усилия.
— Где именно?
— Мы хотим провести большую диверсификацию производственной линейки. В ближайшие 15 лет согласно нашей стратегии будет увеличено производство меди — в основном за счет зарубежных активов. Поэтому мы рассматриваем ряд проектов в Южной Америке, Африке, Индонезии и Юго-Восточной Азии, которые к 2025 г. должны позволить нам нарастить медное производство в 2,5-3 раза.
Планируется увеличить также производство никеля — в 1,5 раза; на 90% — производство платиноидов. Таковы планы. Они обоснованы и выверены по всем объектам. Плюс ко всему мы понимаем, что чем более диверсифицирована продуктовая линейка, тем более устойчиво предприятие. Поэтому мы будем производить и молибден, планируем также производство и добычу железной руды.
— Владимир Игоревич, вы говорите о новых проектах. А что компания будет делать с тем самым «тяжелым наследием» ГМК, с уже существующими зарубежными активами?
— Говоря о «тяжелом наследии», я имел в виду, что покупались они намного дороже своей реальной стоимости. Эти предприятия работают: в Ботсване, в Южной Африке, Австралии, Финляндии.
— И насколько это рентабельно?
— Это гораздо менее рентабельно, чем российские активы. Необходимо понять, что мы можем сделать для повышения эффективности таких производств. И в этом направлении мы достаточно много работаем.
— ГМК не собирается избавляться от них?
— Действуем по-разному. Например, мы избавились от актива в Америке, в котором фактически владели контрольным пакетом. Из-за «чудесных» законов, работающих там, мы не то что не управляли, но даже не имели полного доступа к информации. Выставлены на продажу отдельные небольшие активы в Австралии. Остальные будут работать.
— Если говорить о драгоценных металлах, платиноидной группе, то каков ваш прогноз? Понятно, что вы ожидаете относительно стабильных цен на промышленные металлы. А здесь каковы перспективы, на ваш взгляд?
— Согласно анализу, который проводится у нас, и мнению мировых аналитиков, цены на металлы платиноидной группы будут повышаться. Думаю, что наиболее активное повышение цен произойдет на рынке палладия: по своим качествам это такой же металл, как платина, но оценен он гораздо дешевле. А принимая во внимание заявления о том, что палладий практически иссяк в резервах Российской Федерации, его востребованность в мире и продажа должны возрасти.