Ресторанный бизнес Красноярска старается развиваться по европейским законам. Правило «клиент всегда прав» уже стало постулатом, теперь очередь за новыми формами привлечения посетителей. О том, какие варианты развития бара и ресторана интересны сейчас, ДЕЛА.ru поговорили с Сергеем Жуковым в недавно открывшемся караоке-баре «Руки Вверх».
Сергей Жуков, основатель группы «Руки Вверх» и сети одноименных баров
— Сергей, почему было решено открыть следующий после Москвы и Питера ресторан именно в Красноярске?
— Безусловно, решение было принято не просто так. Мы понимаем, что ресторанный бизнес — это не игра в рулетку: выбрать город и «выстрелить». Просто именно в Красноярске сложилось много способствующих этой затее факторов, главный из которых — человеческий. Здесь есть люди, с которыми мы давно знакомы и с которыми давно думали что-либо сделать.
Красноярская команда перенимала опыт у питерских коллег. Мы привезли ребят в Питер и сделали им экскурсию по бару. А дальше приступили к обдумыванию проекта в Красноярске, к переговорам. И вот когда уже все было согласовано, мы поняли — нужно что-то абсолютно новое. Мы хотели все сломать и сделать все заново. От стяжки пола до каждой стены. У нас есть положительный опыт «там», но было интересно начать работу «здесь». Мы хотели понять нравы и особенности сибиряков. И для этих других людей сделать интересное заведение.
— В чем именно других людей?
— Даже Питер по сравнению с Москвой — другая планета. В Питере люди обожают петь караоке, и поэтому все караоке-бары всегда забиты. В Москве наоборот — все любят танцевать. В Красноярске уже за эти дни становится понятно — у вас люди ходят в бары смотреть. «Тут вывеска красивая горит», «о, смотри, тут лежит тетрис», «а у меня такая бобина была». Им пока нужно время, чтобы понять, что за заведение открыто. А нам — чтобы понять, куда расти.
— И каков план по возврату инвестиций? Вам случалось отказываться от бизнес-проектов в случае их провала?
— Если затрагивать коммерческий вопрос, мне безумно приятно, что в день открытия Красноярск побил рекорд продаж по сравнению с Москвой и Питером. И мы абсолютно не волнуемся за провал. Мы не старались сделать гламурный проект и поставить везде кожаные диваны. Мы пошли в другую сторону.
У нас все просто, даже консервативно. Но все на «фишках». На эмоциях. На ностальгии. А это не провалится.
— Как по-вашему, Сергей, это такой тренд современности — ностальгия по старым временам? И когда случится переход от ностальгии к будущему?
— Возьмем любого человека, который работает на каком-нибудь предприятии. И работает он там уже 15 лет. Ему 35–40 лет, у него семья — жена и дети. В выходные с семьей он ездит к родителям. Там они делают пирог. Иногда, когда нет теста, он ездит на рыбалку. Вот они празднуют день рождения. Вот они подкопили денег и купили новый гарнитур.
И этот человек живет и существует в рамках самого себя, и единственное, чего он никогда не сможет вернуть, — это здоровье и молодость. А как бы хотелось снова стать семнадцатилетним, сесть в «девятку», открыть окна, канистра пива лежит на заднем сиденье… Ставишь кассету «Руки вверх», ездишь по набережной, крича «ну где же вы, девчонки?!».
Но этого никогда уже не будет, потому что он другой человек. Он состоялся, повзрослел. Однако заходя в подобные заведения, он вновь становится молодым. Потому что все здесь — его молодость, от меню до мелких фишек. Есть Zuko, который можно развести — этого лучше не делать, конечно, ведь есть же соки обычные, но почему бы нет, когда хочется. Здесь есть пейджеры. И тетрис приносят, если заказ нужно долго ждать.
— А вы не боитесь, что одного погружения в ностальгию окажется достаточно и людям просто надоест такой формат?
— Нет. Строгая направленность может надоесть. Вот возьмем японский ресторан. Там ведь все японское. Мы же создавали универсальный проект. Мобильный. У нас ничего не прикручено и нет ничего, что бы не передвигалось. Вдоль окон мы можем поставить подиум и провести показ мод. Или устроить художественную выставку. В Питере у нас есть опыт проведения поэтических вечеров, куда приходят поэты, чтобы прочитать свои отрывки или чужие. Тут уже вопрос вот как раз к вам, к населению: что вы готовы принять и на что готовы пойти.
«Москвичи ходят в бары потанцевать, питерцы — попеть, а сибиряки — посмотреть»
Вот в Москве и Питере все помешаны на кулинарии. Жены всех серьезных людей идут учиться готовить. Потому что все должны уметь вкусно сварить креветок. Поэтому в заведения, где проводятся кулинарные мастер-классы, просто не попасть. Мы же привезли своего шеф-повара в Красноярск, который создал меню. Сейчас наш повар учит местных поваров. И так они и двигаются вместе.
— Это такое европейское отношение к бизнесу?
— Именно так. Мы хотим приучать людей к семейным праздникам. Это здорово, когда что-то делаешь вместе. В каждом заведении есть игровая комната. Ты приходишь, тебе говорят: «Сдайте детей, пожалуйста». Но я сам как отец троих детей не люблю такое отношение. А у нас можно с ребенком попеть, полепить пельмешки вместе с шеф-поваром. Вот еще одна сторона интересного бизнеса — детские спектакли и детские кафе. Мы готовы идти на это, но другое дело, найдутся ли здесь те самые с горящими глазами, которые готовы будут к нам приходить и помогать.
– А вы совершенно открыты к творческой помощи?
— Абсолютно. И очень ждем ярких людей. Потому что если не мы, то кто? Кто должен хоть как-то, хоть что-то, но менять?
— Возвращаясь к теме ностальгии — вам самому что больше нравится, ностальгировать или создавать что-то новое?
— Грустно осознавать, что ты сам уже ретро.
И ты думаешь: господи, мне всего 37 лет, какое ретро, я мальчишка, я себя чувствую мальчишкой. Хочу делать, хочу создавать. А потом слышишь от людей: «Я вырос под вашу музыку» — это звучит устрашающе. В то же время это безумно приятно, но ты осознаешь, что ты в той категории, когда на тебе кто-то вырос. 17 лет на сцене — это огромный срок.
— За эти 17 лет на сцене вы чувствовали ответственность за музыкальный продукт, который создавали?
— Жанр, в котором мы работаем, потому так и называется: «поп», популярная музыка. Это не рок-музыка, которой я переболел в детстве, и не камерные залы, куда я с удовольствием хожу слушать классику. В этом плане я меломан. Я не родился попсовиком, но мне не стыдно ни за одну песню, ни за одну душу человека, который слушал нашу музыку.
Во-первых, потому что они все выросли хорошими людьми, а во-вторых, потому что в нашей музыке не было посыла на разрушение. Только созидание. Только добро. Да, больше на девочек. Но в наших песнях всегда был постулат «подожди, ты вырастешь, уйдут твои проблемы, станешь красивой, пусть они говорят, что ты некрасивая, но для кого-то ты самая красивая». Мы говорили «чужие губы тебя ласкают» — подумай, нужно ли тебе это. Ты считаешь себя королевой, а потом будешь горько плакать.
Мы не давали посыла: «Хочешь, я убью соседей». Мы не играли с огнем. И в этом мы себе верны. Мы делали типичную попсу, но делали ее профессионально и качественно. Это выход энергии. Есть музыка для души, а вот мы музыка для ног. Мне приятно, что мы наделали много хорошего, и ни за что не стыдно. Я очень рад, что столько лет прошло, а ты, оказывается, кому-то нужен.
— Если бы вы только сейчас пришли в шоу-бизнес, какой проект вы бы реализовывали?
— Сейчас бы я не пришел в шоу-бизнес. Сейчас в него не попасть.
Мы родились на стыке очень странном, страшном и интересном. Мы родились как группа в 90-е. Это на самом деле было очень плодотворное время. Есть даже четкое понимание, что в конце 90-х появилось самое большое количество реальных звезд. Это те люди, которые все еще живы, работают и востребованы.
Если начать сейчас перечислять: «Дискотека авария», «Блестящие», «Отпетые мошенники» — вся попса родилась тогда. Потому что было благодатное время, когда телевидение говорило «вау, давай клипы» — только открывались музыкальные каналы, радио делало себе рейтинг, потому что крутило хиты. Появлялась новая группа и сразу становилась популярна. Ездила по стране и собирала стадионы. Просто все зависело от талантливости.
Сейчас в месяц появляются десятки тысяч групп. Сто тысяч человек по всей стране решают заниматься музыкой, а почему? Потому что мы пришли к тому, что купив или бесплатно скачав программу в интернете, включив микрофон и поставив чужой минус, начинаешь начитывать текст — и все, ты уже музыкант. А тебе друзья подпевают, и все — вы группа. Это количество просто музыки, оно настолько огромно сейчас. Терабайты непонятного качества. За всем этим великолепием тот самый маленький, но выдающийся талант невозможно найти.
Что происходило после 90-х? Дальше всех убила «Фабрика звезд». Этот проект просто уничтожил всю историю шоу-бизнеса. Когда началась «Фабрика звезд», приоритетной политикой на каналах стало выводить в эфир клипы именно «фабрикантов», а вы все подождите, вас и так все знают. И артисты перестали писать. Сейчас продюсерам стало неинтересно работать с новым. Потому что наше новое радиостанции ставить не хотят. А может, потому, что коррумпированность перешла и в шоу-бизнес. И вот он, стопор.
«Я бы очень хотел сделать новый проект, но в нынешний шоу-бизнес не попасть»
Я бы очень хотел сделать проект сейчас. Какое-нибудь красивое музыкальное шоу. Ты приходишь и видишь новые технологии. Танцы. Красота. Или что-то детское, чтобы был рост. А то кроме «Барбариков» и представлений-то нет. А эти куклы ходячие с огромной головой из папье-маше… Кошмар. Хочется что-то сделать. А не дадут. Потому что для этого нужно иметь площадку в Москве. Скажут: «О, хочешь театр — давай бешеные деньги». И все идет так, как идет. Я вам больше скажу, даже Украина поднялась до европейских музыкальных стандартов. Там снимают мега-проекты, делают мега-клипы. Почему у нас такого нет — мне непонятно. И обидно.
Алена НИКУЛИНА
ДЕЛА.ru