Почему ругают инноваторов? Что мешает общественному сознанию без скепсиса относиться к новым идеям и к самому слову «инновации»? И кто в Красноярске все же поверил в молодые инновационные проекты и начал инвестировать в них? Об этом мы побеседовали накануне двухлетия Красноярского регионального инновационно-технологического бизнес-инкубатора с его исполнительным директором Николаем Колпаковым.
Николай Колпаков, исполнительный директор Красноярского регионального инновационно-технологического бизнес-инкубатора
— Николай, начну прямо: в адрес КРИТБИ нередко звучит обывательский упрек — государство, мол, тратит деньги на инкубатор, а в итоге нет ни инновационных продуктов, ни денег…
— Один известный в Красноярске бизнесмен, имевший к бизнес-инкубатору резко отрицательное отношение, после того как побывал в КРИТБИ, посмотрев на всю нашу «кухню», познакомившись с резидентами, увидев их проекты, по итогу сказал, что ему стыдно за свои прежние мысли. Ругать, не разобравшись, легко. Я предлагаю скептикам сначала разобраться.
— В чем причина скепсиса, как вы думаете?
— Думаю, причина лежит глубоко. У нас в стране вошло в моду ругать инновационно-технологический процесс. Ведь как считалось раньше? В течение лет двадцати мы думали, что за деньги купим все. А тут решили купить — а оно не продается.
Недавно у нас была встреча с представителями Всемирного банка в России. Один из них обронил такую фразу: с Россией было очень выгодно работать в 90-х годах. В СССР много вкладывали в развитие науки, и все это было легко забрать. В те годы, еще не умея продавать, мы отдали все наработанное целой страной — достижения десятков лет, причем самые сливки, когда до внедрения оставались какие-то год-два.
Отношение «мы все купим» сложилось давно, в России это болезнь. Между тем инновации — это не торговля пирожками на рынке. Это очень долгий процесс, он начинается с научно-исследовательских работ, фундаментальных исследований, которые являются самыми дорогостоящими. Затем идет прикладной этап, после — маркетинг. Нельзя рассчитывать, что вот кинул миллионы — и оно само взрастет. Инновациями надо заниматься системно.
— Давайте поговорим о цифрах. Какой процент из пришедших в КРИТБИ компаний успешен, а про кого уже ясно, что результатов не будет?
— В бизнес-инкубаторе ведется достаточно жесткая аттестация резидентов. Комиссия проверяет, соответствует ли развитие компании тем планам, которые она заявляла при входе в КРИТБИ. Если показатели существенно отличаются, комиссия разбирается, в чем проблема: причины бывают объективными, тогда происходит корректировка планов, выявление узких мест, которые мешают развитию проекта. В то же время есть компании, которые пришли сюда, посчитав, что здесь манну небесную раздают.
— А это не так?
— В научных кругах есть такое заблуждение: чтобы стать богатым, достаточно зарегистрировать патент. Но патент — это лишь гарантия того, что если кто-то начнет пользоваться твоими техническими решениями, ты сможешь защитить свою интеллектуальную собственность. Если никто не применяет твои технические решения и ты сам ничего не делаешь — патент будет для тебя убыточным.
То же самое и в бизнес-инкубаторе: он лишь инфраструктура. Наша задача — поддержать тех, кто хочет развиваться, и убирать из системы тех, кто на это оказался не способен.
— Сколько уже, по вашему выражению, убрали из системы?
— За все время работы мы отчислили около 20 резидентов при набранных 109. Достаточно жесткий вариант, я считаю. Работает система воспроизводства, это нормально, это показатель развития.
Динамика перехода бизнес-идей в действующие малые инновационные предприятия
— На этой неделе КРИТБИ исполняется два года. Что бы вы назвали главным достижением проекта?
— Думаю, главный показатель эффективности работы регионального бизнес-инкубатора в том, что к нам потянулись инвесторы. Резидентам есть что показать, два года работы начинают давать результаты.
— Расскажите подробнее про тех, кто инвестирует в проекты регионального бизнес-инкубатора.
— Как правило, это люди, заработавшие приличные деньги в других бизнесах, но имеющие тягу к технологической сфере, им хочется разобраться в чем-то более сложном, чем их уже состоявшийся бизнес. Инвесторы хотят приобрести компетенции и масштабировать их на процесс с более высокими рисками, запустить более интересный для них проект.
— Зачастую чем выше риск, тем выше и потенциальная прибыль...
— Скажу больше. Те, кто научится серийно инвестировать средства в инновации на этой стадии, с большой долей вероятности станут будущими владельцами экономики. Люди, которые на практике оттачивают интуитивное понимание, куда стоит вкладываться, имеют гарантированное будущее — они выживут на рынке при любых условиях, и случись кризис, он лишь откроет для них новые возможности.
— В какие отрасли вкладываются на данный момент?
— Судя по нашей работе — в машиностроение, например в индукционные технологии, в технологии получения новых сплавов, свойств материалов. В биотехнологии, сферу IT и, как ни парадоксально звучит, в нанотехнологии. Есть реальные проекты с живыми темами, в которые вложились наши инвесторы, — они резервируют определенные объемы средств, отслеживая маркерные точки развития компаний, зная, куда двигаться дальше.
Распределение резидентов КРИТБИ по направлениям деятельности
— Когда вы встречаетесь с потенциальным инвестором, вы готовы предложить ему любой из проектов КРИТБИ?
— Когда встречаюсь с инвестором, я говорю не просто «дайте денег и забудьте». Предлагаю другое: «От вас нужны умные деньги». Умные деньги — это прежде всего компетенции, они важнее финансовых вливаний. Деньги нужны для масштабирования компетенций.
Взаимоотношения с инвесторами уже показали, что это правильный принцип. Статистика такова: частные инвестиции привлечены более чем в 50 проектов, из них порядка 15 — при непосредственном участии бизнес-инкубатора как структуры. Нам удалось объяснить инвесторам, в чем преимущество конкретного инновационно-технологического проекта, как минимизированы риски и какие возможности приобретает инвестор.
— Приведите примеры нескольких проектов, в которые вошли частные инвесторы.
— Проект «Паркматика» по созданию автомобильных парковок. Частный инвестор вложился в него, даже отказавшись от уменьшения рисков со стороны государства. Проект развивается полностью на частные деньги.
Еще один инвестор, заработав в финансовой сфере, вложился сразу в два наших проекта — «СКала» и «ФанНано», причем достаточно серьезно увеличил пределы инвестиций.
Начинают осознавать необходимость вкладываться в наши новые разработки и предприятия, которые занимаются выпуском высокотехнологичной продукции. Достаточно большой объем тем бизнес-инкубатора интересен такому крупному заказчику, как военная отрасль. В этом направлении наши проекты конкурентоспособны.
У нас есть проекты, которые получают финансирование и из-за границы: тот же «ФанНано», «УниМет», ряд других.
— А каковы амбиции у резидентов и инвесторов? Какого масштаба бизнес хотят построить?
— В КРИТБИ есть проекты, которые, без преувеличения, могут развиться до мирового уровня. Если два года назад высказывалось много сомнений, мол, мы сырьевой регион, то сегодня многие сомнения развеяны: возможности проектов, развиваемых совместно с вузами, высоки не только на российском, но и на международном рынках. Мы видим, как за наши проекты началась борьба.
— Хорошо, а зачем все это нужно самому Николаю Колпакову?
— Отвечу — по идеологическим соображениям. С моей точки зрения, если мы за короткий срок, 10–15 лет, не научимся зарабатывать деньги на инновационно-технологическом бизнесе, то обречены проиграть в экономической гонке другим государствам.
— Вы действуете из чувства патриотизма?
— Да, и я осознаю сегодняшнюю ситуацию. Пока в науке не заработал рыночный механизм, на результаты исследований нет заказа, как правило, львиную часть «выхлопа» получают зарубежные экономики. Не секрет, что мы готовим конкурентоспособных студентов и ученых, имеющих очень ценные знания. Зарубежные фонды и инвесторы гоняются за нашими учеными и идеями, но не с точки зрения реализации их проектов в России, а с намерением перетащить их на свои территории. Соответственно, основную прибыль и все плюсы получают зарубежные экономики.
На одной из международных встреч, в которой я принимал участие, представитель венчурной компании Израиля поблагодарил Россию за то, что наши ученые (эмигрировавшие в Израиль) на 90% сделали израильскую экономику. И добавил с полуулыбкой: «Продолжайте заниматься наукой, ваши фундаментальные исследования нам очень нужны».
— Я оценил его иронию.
— Получается, что все риски государство берет на себя. Но почему общество сопротивляется инновациям? Тут к месту избитое сравнение из области медицины, когда доктор говорит, что нужно удалить воспалившийся аппендикс, хотя будет больно и понадобится реабилитация, он излечивает больного, организм оздоравливается. Можно, конечно, уйти от врача и решить, что само рассосется, но это будет ошибкой.
— То есть инновационный процесс — это оздоровление государственной экономики?
— Однозначно. И, кстати, очень хорошо, что наши региональные власти это понимают.
Есть еще и другой аспект: те налоги, добавочная стоимость, которую создают инновационные компании после воплощения своих проектов, — налоги, которые потом идут на обеспечение той же науки, поддержку студентов, молодежи, — они не должны платиться за пределами России.
Недавно я был в Швейцарии и видел, в каком масштабе эта деятельность развита там, в стране, которая вышла на первое место в Европе по уровню инноваций. Так вот, до 36% преподавательского состава в ряде швейцарских вузов — выходцы из СССР. Я видел порядка 20 компаний, вышедших из Томска, Новосибирска, Москвы и Питера, которые делают свой бизнес в Швейцарии и платят там налоги, но получили знания здесь, на деньги тех налогоплательщиков, которые критикуют начинающую зарождаться в России инновационную систему.
Многие вещи мы делаем впервые, нельзя просто так пересадить на нашу почву чужой опыт. У нас иной менталитет, отношение к предпринимательству, межличностные отношения.
— Что нужно сделать, чтобы вернуть обратно компании, уехавшие за границу, в ту же Швейцарию?
— Нужны благоприятные условия для ведения бизнеса и благосклонность со стороны общества. Люди уезжают из-за отсутствия таких условий. Предприниматель у нас, к сожалению, по-прежнему негативное понятие, и, по статистике, молодежь не хочет идти в бизнес. А не будет бизнеса — откуда взяться налогам? Предприниматель тащит на себе функцию консолидатора, он обеспечивает существование не только себе, но и своим сотрудникам, их семьям и тем, кто получает пенсии, заработные платы с тех налогов, которые платит предприниматель.
Дмитрий БОЛОТОВ
ДЕЛА.ru