Запуск Богучанской ГЭС может состояться уже в следующем году. Как принималось решение о возобновлении масштабного советского проекта, кто стал участником процесса по достройке БоГЭС и какова ее роль в дальнейшем развитии промышленности страны, рассказал Павел Ульянов, директор по энергетическому бизнесу ОК «РУСАЛ».
Павел Ульянов, директор по энергетическому бизнесу ОК «РУСАЛ»
— Новейшая история Богучанской ГЭС началась в 2005 г., когда РУСАЛ в первый раз подписал соглашение с РАО «ЕЭС России», которое затем трансформировалось в соглашение с ГидроОГК — далее «РусГидро». Кто был тогда инициатором возобновления этого проекта?
— Его инициатором была компания РУСАЛ — наш основной акционер. На тот момент, в 2005 г., у нас было порядка 30% в этом проекте. Собственно, находясь в миноритарной позиции, строить такой крупный, серьезный проект с государственной компанией достаточно сложно.
Позиция сторон в этом случае должна быть хотя бы 50 на 50 — это придавало бы нам какую-то уверенность в том, что, во всяком случае, обе стороны будут стараться найти общее решение по всем вопросам, которые касаются капитальных затрат, эффективности и прочего.
— А как вам удалось убедить партнера довести доли до паритета?
— Была проведена многофакторная сделка, принято целое пакетное соглашение. В нем нашли отражение сразу несколько моментов, связанных с тем, что компании РАО ЕЭС и «РусГидро» высказали желание также войти в алюминиевый бизнес. Мне кажется, со стороны РУСАЛа было принято очень правильное решение пригласить их, открыть все карты. Предложить вместе строить и завод, и станцию.
— Я правильно понимаю, что ваш второй партнер будет иметь какую-то долю от продажи и конечного продукта — алюминия?
— Не долю. Тут совместное управление. По сути, мы управляем стройкой и Богучанской ГЭС, и алюминиевого завода, и прочей работой как одна команда.
— Давайте вернемся к моменту возобновления строительства Богучанской ГЭС. В какой степени готовности находилась станция, когда вы начали там работать?
— По разным объектам готовность была разная. Плотины — примерно на 40%, хотя оценить сложно. Но в целом меньше половины.
— По советскому проекту предполагалось, что станция будет мощностью в 4 тыс. мегаватт. В итоге у вас получается три. Почему?
— Дело в том, что изначально речь о проекте шла чуть ли не 50 лет назад, еще при Хрущеве. БоГЭС должна была стать четвертой в каскаде ангарских станций. И когда уже были построены станции выше по каскаду и стали понятны их режимы, оказалось очевидным, что нет смысла делать мощность новой ГЭС в 4 тыс. МВт, достаточно 3 тыс.
В то же время, в 2005 г., была создана межведомственная рабочая группа из нескольких министерств, чтобы решить вопрос, как же строить Богучанскую ГЭС дальше. Рассматривались различные варианты. И единственным эффективным, оцененным с участием финансовых консультантов, которых нанимало правительство — а всю работу координировало Министерство экономики и регионального развития, — был признан проект совместного строительства завода и станции. Только при наличии базового потребителя есть смысл достраивать ее, причем на полную мощность. Какие-то усеченные варианты не окупятся.
— А вам для завода, как я понимаю, трех тысяч вполне достаточно?
— Для завода достаточно чуть больше тысячи мегаватт. Остальное мы планируем реализовывать на рынке. Кроме того, думаем, частично энергия будет потребляться на Тайшетском алюминиевом заводе.
— Какая ее доля?
— Сейчас речь идет о строительстве Тайшетского алюминиевого завода на половину мощности станции.
— С какими проблемами вы столкнулись при достройке ГЭС? Я имею в виду трудовые резервы, инженерные кадры, закупку того же оборудования, которое мы, по большому счету, уже забыли, как делать?
— Прежде всего, конечно, возникла проблема оборудования. Контракт на тот момент, когда мы вышли на проект, заключен не был. Нашим основным поставщиком стали «Силовые машины». В 2006 г. мы подписали с ними контракт, причем сразу на все 9 агрегатов. Там учитывалась стоимость материалов, ее возможное удорожание, доставка. Была проделана очень серьезная работа, и, я думаю, обе стороны рады, что договорились там, «на берегу». Это прибавило нам уверенности в бюджете проекта, а для «Силовых машин» стало базой для дальнейшего развития и роста.
— Вы довольны тем оборудованием, которое они вам поставили?
— С учетом того, где мы сейчас находимся, как производитель выполнял свои обязательства, как сейчас показывает себя оборудование, мы считаем: да, достойно. И что касается соотношения цена — качество… Вы знаете, мы рассматривали целый ряд компаний европейских и американских производителей, но решение было принято в пользу «СМ». И считаем, что мы не прогадали на сегодняшний момент.
— Как обстояли дела с финансированием? Проект достаточно тяжелый, столь крупные стройки у нас уже много лет не запускались, не финансировались. Как удалось убедить то же государство, допустим, предоставить финансирование?
— Этот проект является частью проекта комплексного развития Нижнего Приангарья. И здесь активную роль сыграли и Министерство экономического развития и торговли, и на тот момент Министерство регионального развития, а также ВЭБ. Хочется отметить, что этот проект является, по сути, пионером, как мы тогда называли, частно-государственного партнерства. Позже формулировка изменилась, теперь говорят «государственно-частное партнерство».
— Потому что, видимо, роль государства стала...
— Роль государства, видимо, в подобного рода проектах стала расти. Я считаю, что они вообще неосуществимы без активного государственного участия.
— Мы вроде бы видим сегодня край строительства Богучанской ГЭС, это 2013–2014 гг., как вы сказали. А что с Богучанским алюминиевым заводом?
— Идет его активное строительство. Там надо учитывать, что мы действительно столкнулись с серьезным финансовым международным кризисом в 2008 г., и строительство завода было временно остановлено.
Далее мы совместно искали вариант, как же его возобновить, с Внешэкономбанком, правительством Российской Федерации, Красноярским краем. И нашли такой вариант: получили проектное финансирование со стороны ВЭБ на строительство первой очереди мощностью 147 тыс. т. Это четверть завода. Красноярский край сейчас также оформляет свое участие в этом проекте возобновления.
— Оформляет в каком смысле?
— По сути, инфраструктуры там нет. Ни социальной, ни инженерной, ни жилой. Рабочих на завод не привлечь. И без строительства рабочего поселка, создания инфраструктуры, в том числе социальной, вопрос не решить.
Мы начали переговоры с краем, и власть пошла навстречу. Предварительные договоренности есть, закон был рассмотрен в Законодательном собрании края: первые семь лет завод будет освобожден от налога на имущество. Эти деньги станут источником для строительства поселка.
— Насколько приемлемыми оказались условия получения финансирования от ВЭБа?
— ВЭБ, мне кажется, сработал очень профессионально. Они сумели достаточно быстро оценить этот проект с точки зрения экономики, взять на себя те риски, которые можно взять, совместно с нами найти вариант, как немножко прикрыть эти риски. Например, в варианте с тем же вот поселком и социальной инфраструктурой. Банк предоставил кредит.
— Каковы его срок и ставка?
— Ставка дороговата.
— То есть условия хорошие, а ставка дороговата?
— Да, но в целом они молодцы. Вообще, конечно, надо что-то делать, чтобы ставки для такого рода проектов были приемлемы, чтобы длинные деньги давали по нормальной цене и мы могли конкурировать с нашими западными коллегами.
— А вы на Западе, кстати, пробовали деньги искать?
— После финансового кризиса делать это под такое проектное финансирование стало достаточно сложно. По сути, деньги российских банков в этом плане сейчас более доступны. Особенно это касается ВЭБа. Чтобы было больше таких проектов, как наш — пионер в частно-государственном партнерстве, во всем этом процессе должен участвовать Центральный банк. Пока, к сожалению, мы, скорее, исключение. Посмотрите на Китай: там такие примеры наблюдаются в массовом порядке, вводится огромное количество мощностей, в год строятся тысячи километров сетей, гигантские средства вкладываются в инфраструктуру. Значит, есть деньги по более доступной цене.
«Эксперт-ТВ»