Россия оказалась под жесточайшим санкционным давлением. Это давление плюс разворачивающаяся в ответ на эти санкции мировая рецессия, по мнению предпринимателя Олега Дерипаски, грозят жестким экономическим кризисом. Угроза столь серьезна, что требует принципиального обновления всей экономической политики. Об пересмотре новой модели основатель компании РУСАЛ рассказал в интервью «Эксперту».
Коротко новую политику можно назвать так: от новой реальности к новой нормальности. Ее цель – нормализовать жизнь так, чтобы в течение 10 лет построить общество среднего достатка для всех. Ее средство – восстановить институты, которые будут обеспечивать уже доказавшую свою успешность модель рыночной конкурентной экономики, базирующейся на частной собственности, отказаться от госкапитализма.
– Сегодня мы будем говорить об очень сложных вещах. Фактически о том, как наша экономика может реагировать на сложившуюся ситуацию, на бесчисленное количество санкций, которые введены против России, на те последствия в мировой экономике, которые автоматически вызывают эти санкции для того, чтобы выжить для того, чтобы в последующих периодах мы могли иметь такую практически суверенную самодостаточную экономику, нечувствительную к шокам даже такого масштаба…
– Когда Россия объективно смогла начать богатеть? Только с 2003 года, когда мы смогли гармонизировать взаимоотношения с основным нашим торговым партнером, Европой, во всех аспектах. Мы получили доступ к капиталу и долгу, логистические проблемы были решены. Синхронизировали какие-то простые вроде бы на сегодняшний день и понятные правила – как организуется торговля, как рассматриваются разногласия. И к 2007 году начали массово богатеть. Вот кому-то кажется, что это очень примитивно – экспорт. Но, к сожалению, у нас не так много источников. Экспорт, накопления граждан, государственная собственность и эмиссия. Потому что иностранных инвестиций и всех остальных вещей не будет.
Сегодня, нужно прямо сказать, я с удивлением наблюдаю, что прошло полтора месяца, а с 2014 года – почти восемь лет, и мы как-то не можем сдвинуться. Мы замерли и ждем. Понятно, два года пандемии настраивали на ожидание, но стране нужно куда-то двигаться. Можно ничего не делать – упадем процентов на 30, на 40. Можно – тут какие-то совсем черные прогнозы – превращаться в Северную Корею. Но я не вижу потенциала, нет идеологии. Госкапитализм быстро превращается в госпаразитизм в таких условиях. И, мне кажется, нужно объективно оценить ситуацию. Нам нужно выходить на новые рынки, потому что старые рынки и спрос на товары традиционного экспорта будет закрыт.
Нам нужно формировать новую финансовую систему и вообще по-новому решить проблему доступа к долгу и капиталу для всех компаний.
Сейчас действует старая система обслуживания государственных корпораций – и по остаточному принципу остальной экономики в интересах государственных банков, собирающих ренту. Доступ к европейским, остальным рынкам закрыт.
Система государственных банков тоже требует реформы. Их и докапитализировать нужно, и в целом разобраться – они с какой целью функционируют – для извлечения этой ренты, которую им позволяет Центральный банк, или для того, чтобы обеспечивать экономический рост и рост доходов населения? Третье – доступ к технологиям и оборудованию тоже закрыт. И есть критическая номенклатура импорта. Ну, как выяснилось, и гвозди...
– И подшипники.
– И подшипники. И все остальное тоже. И, конечно, у нас нет другого пути, кроме как пересмотреть ситуацию, отказаться от системы госкапитализма, какие бы ни были у кого ожидания. И если мы это сможем сделать сами – понятно, что проболтаемся между небом и землей, видимо, до октября, до ноября – то обойдемся без серьезных социальных потрясений. Что нужно сделать? Нужно вернуться к той модели, которую мы апробировали, и она уже рождалась – свободная рыночная конкурентная экономика, в которой основным приоритетом является частная собственность. Сейчас, видимо, все многосторонние схемы типа ВТО закрыты. Нужно налаживать двусторонние связи, нужно выходить на новые рынки.
– Вы говорите о новых рынках и об экспорте. Но у нас и так довольно большая зависимость от экспорта: 26% ВВП. В связи с этим два вопроса. Во-первых, возможны критические потери, потому что 50% экспорта – это нефть и газ. Ну и вроде как трубами и зависимостью от нефти и газа наши потребители привязаны. И второй вопрос – выходить в какие другие страны?
– У нас же есть Юго-Восточная Азия, Китай, Индия, Ближний Восток.
– С Китаем мы и так активно развиваем свои связи.
– Нет-нет, мы пока не можем развиваться. Пересмотр экономической политики должен быть кардинальным, очень болезненным.
– Что вы имеете в виду? Кардинальным насколько?
– Настолько, что все, что мы до этого решали, буквально еще четыре месяца, три месяца назад, должно быть пересмотрено. Мне очень нравится идея поставить скоростную трассу Москва – Казань. Но она же сейчас не нужна. Ну что туда возить? Товары роскоши из Европы? Нет. А нам нужна скоростная железная дорога от Балтики до Шанхая. Нам нужны порты, нам нужны суда, крановое хозяйство, другая – цифровая и быстрая таможня, и все остальные коридоры, не только юг – север, наоборот, север – юг, все остальные. У нас же все рынки изменятся. Нужно в этих новых странах-партнерах создавать представительства, нужно инвестировать в систему банковскую Росзагранбанков, капитализировать ее. Она будет специализироваться на расчетах с созданием представительств и филиалов. Вообще, нужно с расчетами поработать, от крипты до всех остальных финансовых технологий, чтобы избежать той патовой ситуации, когда расчеты не проходят из-за всех этих ограничений по комплаенсу, связанных с санкциями.
Нужно сократить госаппарат в два раза. Зачем он? Просто взять в два раза и сократить.
Отказаться от всех персональных машин, оставить в стране 100 персональных машин и, как говорится, начать все заново. Нужно порезать эту составляющую непонятную силовую-правоохранительную в три-пять раз. Оставить армию и флот, раз это единственный оплот. Все остальное – зачем? Зачем в Уголовном кодексе 159-я статья, 160-я, по которым осуждены десятки тысяч честных предпринимателей, разрушены сотни бизнесов, потеряны миллионы рабочих мест?
У нас предприниматель – это теперь единственный источник надежды.
Нужно всех освободить, которые там сидят, дать им возможность поработать. Бежать-то им некуда. И капиталу сейчас бежать некуда. Это объективно. Поэтому для меня, конечно, очень важно, чтобы мы не пытались как-то отложить это и каким-то другим способом мечтать о том, что старая жизнь вернется. Не вернется никогда.
– Это понятно, но… Вот смотришь на импортозамещение. У нас импорт примерно 20-21% по отношению к ВВП. Чтобы его заместить, это колоссальные гигантские потребности в инвестициях. Мы видим, что предприниматели готовы вкладывать в некоторые импортозамещающие производства. Но, как правило, это не очень большие инвестиции. А кто и как может организовать вот это масштабное промышленное инвестирование?
– Вы в 2003 году что слышали про импортозамещение?
– В 2003 году мелкие производства поднимались с импортозамещением, мне кажется.
– Давайте отдадим это самим предпринимателям, решим проблему доступа к капиталу и к долгу. Нужно вернуться к другому. Не нужен этот «Газмяс» и его спасение. Это бессмысленная итерация. Все, что нужно сделать, это сокращать стоимость всевозможных услуг на пути экспорта и увеличивать объемы каждому, кто может что-то экспортировать во Вьетнам, в Южную Америку, в Мексику, куда угодно, в Индию. Необходимо этим заняться, и в конце концов, поверьте, выяснится, что им ничего не нужно, кроме хорошего предэкспортного финансирования, страхования, организации расчетов и транспорта.
Второй вопрос. У населения есть кое-какие сбережения. Я открою секрет – у небольшой части населения очень много денег. То есть, по разным подсчетам, у состоятельной части населения порядка 100 триллионов рублей. И плюс еще выталкиваются, продолжают выталкиваться из-за границы новые средства. Но первое, куда люди готовы вкладывать, – это в разную недвижимость, начиная от квартир, поселков, всех остальных. Значит, нужно этот процесс организовать. Но нужен дополнительный спрос. Ну как может ипотека 12-15% в Красноярске, в Иркутске работать? Я не понимаю вообще, зачем? Это же абсурд. Она никак не влияет на инфляцию. Тем более это чисто кейнсианская модель – общественная занятость, инвестиции, которые создают эту занятость и возобновляют экономическую активность.
Значит, нужно принять это решение: стоимость ипотеки на Дальнем Востоке – 2%, в Сибири – 3%, на Урале – 4%, на юге – 5%.
Крупные города, наверное, переполнены деньгами, и вряд ли там нужно стимулировать. Кроме этого, нужно же дать муниципалитетам развязки.
– Дороги.
– Воду, канализацию. Значит, они должны иметь возможность выпускать облигации. Это же вернется к ним, потому что построенные объекты станут плательщиками налога на имущество. Понимаете? Это же естественно. Но у них-то средств нет. Нужно изменять бюджетный кодекс для того, чтобы они были более свободны в привлечении этих средств. Нужно создавать долговой рынок. Долговой рынок 30 триллионов, из которых половина – государство, половина финансов – весь остальной сектор. То есть реально там 5 триллионов для частного сектора. А нужно, наверное, 120 триллионов рублей. Политика количественного смягчения должна проводиться, ломбардные списки должны быть. Это очевидные вещи.
Я противник каких-то государственных мер, кроме одного – государство должно порезать всю вот эту роскошь государственной буржуазии под нож.
Кто не согласен – на пенсию, в частный бизнес. Куда угодно. И освободить предпринимателя от всего. Даже, может быть, в Конституцию внести какие-то изменения, чтобы было понятно, что он основа вот этих изменений.
Если мы реально хотим за счет стабилизации экономики, за счет создания устойчивого экономического роста, который приведет к росту доходов вот в этих новых условиях, этих четырех ограничениях, о которых мы только что сказали. Ведь у нас с 2014 года не было еще таких ограничений, но и роста не было, и не было роста доходов. А если мы говорим, что можно реально так же, как китайцы, поставить цель построить общество среднего достатка в России, это возможно только через экономический рост, через участие свободных экономических субъектов. Соответственно, нужно сделать все, чтобы у них была такая возможность.
Вот эти основные программы: экспорт, нужно запустить строительство по всей стране того, что люди будут точно приобретать, и принять все необходимые решения для того, чтобы финансировать муниципальные программы субъектов.
Нужно решить проблему строительных компонентов. Нужно проинвестировать туда, также дать возможность привлечь все – лифты, отделочные материалы, фасадные конструкции, какую-то мелкую инженерию и так далее. Опять – ведь мы же знаем опыт Китая: свободные экономические зоны, минимальные налоги, совместные предприятия в логистических центрах.
Ну зачем дорога Москва – Казань? Нам нужен Транссиб и БАМ, скоростная магистраль не для угля, а для товаров, услуг, чтобы предприниматель, которого мы сюда привлечем, теперь уже, наверное, не из Европы, а из какой-нибудь Индии или Юго-Восточной Азии, знал, что его никто не тронет, нет этих статей в Уголовном кодексе, и мы должны подтвердить священное право частной собственности. Ведь мы же хотим вернуться к какой созидательной концепции вместо госпаразитизма?
Нужна свободная рыночная конкурентная экономика, основанная на частной собственности и основном акторе, основном агенте этих экономических изменений – предпринимателе.
Соответственно, нужно в первую очередь и решить эту проблему, которая отпугивает иностранных инвесторов. Они придут, люди захотят зарабатывать при условии, если мы снизим серьезно транзакционные издержки, снизим налог на добавленную стоимость, уйдем от импортных ограничений на все это оборудование вплоть до нуля. Это разумный подход. Нас выбили из колеи – а может, мы сами себя выбили из колеи и уже не будем развиваться. Нужно привести страну в эту новую нормальность, как они говорят, new norm, и вот это будет new norm, но не госпаразитизм с «Газмясом», а рыночная экономика.
– Не очень понятно, как перестраивать финансовую систему. Об этом уже давно говорят, и Центральный банк давно находится в зоне критики практически всего бизнеса, который только существует в России. Но, тем не менее, ситуация не меняется последние годы. И ломбардные списки, о которых вы говорили, не расширяются, и ставки по ипотеке не падают, и ставки по депозитам очень высокие, и, собственно, ставка ЦБ тоже очень высокая.
– Потому что для «Газмяса» это не нужно. У них свои какие-то маленькие программки, государство им постоянно запихивает слева-справа, закрытые статьи, какие-то льготы. Только они могут воспользоваться этим, потому что у них там якобы государственная собственность и какая-то идеология.
Госбанкам это не нужно. Они же собирают громадную ренту – 2 триллиона рублей в год в прошлом году. Покажите мне отрасль, которая собрала столько. Я за то, чтобы они зарабатывали, если бы так же зарабатывало и автомобилестроение.
Вот мы остановились: первое – экспорт, второе – запуск полномасштабного жилищного строительства. Причем контролировать нужно не сданные квадратные метры, а заложенные квадратные метры.
Следующий вопрос – нужно решить проблему компонентной базы. Это для всего: для транспортного машиностроения, автомобилей. И уже есть решения, даже суммы есть ясно какие. Да, сейчас будет тяжелее. Сейчас у нас отсутствует доступ к технологиям и оборудованию, но можно решить это, и понятен ценник – 320 миллиардов, и у нас автомобильная промышленность станет не хуже корейской. Это не конкретные какие-то производства – Урал, КамАЗ, ГАЗ, АвтоВАЗ. Просто для всех нужно создать хорошую компонентную базу.
Это предприятия малого и среднего бизнеса, но просто они обременены кредитом, и вот этим давлением, Базель 3 и всеми остальными нормативами. Потому что любое проектное финансирование сразу попадает в какую-то адски низкую группу заемщиков по критериям, и ставки соответственные. В это нужно проинвестировать. И в авиастроительную компонентную базу нужно проинвестировать. Но не в «Газмяс», а желательно в частное предприятие. И в судостроение нужно инвестировать. Нам же нужно везти товары, а для этого нужны суда.
Сейчас понятно, что там будут покупать, еще как-то разбираться. Но дальше же все хозяйство, которое связано с обслуживанием экспорта и импорта, нужно строить, и не только на нашей территории, но и у партнеров, которые будут согласны создавать эти логистические центры, которые нужно сейчас, отойдя от концепции многосторонних соглашений типа ВТО, так сказать, уйти к двусторонним и договариваться. Может быть, имеет смысл присоединиться к китайскому инфраструктурному проекту Belt and Road Initiative («Один пояс и один путь»). Понятно, что будет лететь этот OFAC и давить на условный Вьетнам, чтобы они не сотрудничали. Но из 15 пунктов задавят шесть, девять отстоят. Да, это будет борьба, это будет четыре-пять лет напряженной борьбы для того, чтобы стабилизироваться. Если мы уроним экспорт от прошлого года на 25% – это будет большая удача. То есть сейчас мы должны попасть процентов на 40, это серьезный будет удар.
– А почему на 40?
– Ну смотрите, ведь мы же имеем дело еще с такой глобальной, назовем так, рецессией. Она же сейчас начинается.
– Безусловно.
– И кроме отказа по политическим мотивам идет сокращение общего выпуска. Вот Шанхай остановлен, громадный мегаполис с окружающими районами. И люди прогнозируют, что Китай уменьшит на полтора процента рост. Надо понимать, что мы все-таки еще маленькие и будем оставаться маленькими участниками международной кооперации. Да и от нас, исходя из политического давления, будут в первую очередь отказываться. И плюс снижение цен: объективно, кроме продовольственного кризиса и всего, что с ним связано, на все остальное цены будут снижаться, и на металлы тоже.
– На энергию будут снижаться цены? На энергетические ресурсы?
– Конечно. А почему они будут высокими?
– Ну, есть же дефицит энергии в мире.
– Дефицит бывает тогда, когда у вас экономический рост или ожидание. Как только люди понимают, что нужно экономить, и ставки будут повышаться по всему миру для борьбы с инфляцией – не так, конечно, радикально, как у нас – сразу все станет по-другому. Я бы на это не надеялся, что без нас не обойдутся, купят только у нас. Может быть, купят, но не рассчитаются. Или мы не сможем довезти.
– Может быть.
– Я бы хотел закончить. Я считаю, что ключевые компоненты в этих отраслях – это и есть дело государства, но только не через «Газмяс», только не через госкомпании. Это будут опять потери, бессмысленное какое-то наклеивание вот этих каких-то марочек, бирочек, за которые нужно брать отдельные деньги. От всего нужно отказаться. Просто сказать: «Давайте приостановим с учетом сложившейся ситуации» и выдать перечень на пять лет. Получится – опять разбогатеем, сможем как-то воспользоваться этим ресурсом.
Тогда вернемся, надеюсь, не к госкапитализму, а к какой-то более радикальной, свободной экономической модели.
Четвертый вопрос, который, я считаю, нужно решить: пенсионная реформа. Нужно наполнить активы пенсионной системы так, чтобы для людей старше 45 лет был создан источник пенсионных платежей, не зависящий от федерального бюджета. Я имею в виду госсобственность.
– Вы имеете в виду, в каком-то виде ценных бумаг?
– У нас же есть эти активы: «Газпром», «Роснефть», все остальные государственные компании. Во-первых, их, скорее всего, нужно как-то реструктурировать, потому что эти монстры жили прекрасно, когда был свободный доступ на рынок. Сейчас пять-шесть компаний вместо одной крупной государственной компании гораздо лучше. И собственником этой компании, скорее всего, должен стать Пенсионный фонд, и, соответственно, должно быть профессиональное управление этими бумагами для получения дохода, чтобы мы не загоняли доходы в бюджет, а потом бюджет делал дотацию этому Пенсионному фонду.
Нужно восстановить здравый смысл и справедливость.
Я считаю, это такой очень важный шаг, который именно сейчас нужно сделать, иначе мы никогда на него не решимся, – наполнить активами пенсионную систему. А тем, кто младше 45, или таким активным ребятам типа меня сказать: зарабатывайте сами. И вот вам накопительная система и схема, на которую мы никак не решимся. Нам нужны пассивы, причем разумные пассивы. Те, которые вкладываются исходя из рентабельности проекта, а не исходя из этого мандата ЦБ, что только в депозиты.
– Что касается налоговой политики – она требует каких-то кардинальных изменений? Последние годы страховые взносы были снижены на фоне пандемии, зато НДС подрастили на 2%. Плюс существенно ужесточили режим налоговых сборов и, собственно, в течение, по-моему, последних четырех лет объемы собираемых налогов росли с темпом 23% при росте, как у нас было, 3-4%.
– Да, потому что задача была фискальная.
– Фискальная и хорошо отработанная.
– Да. А сейчас нужна стимулирующая.
– И вот ваше видение – насколько агрессивным должно быть стимулирование?
– Это же еще тогда попытались обсудить тему общественного договора, после принятия новой Конституции, но как-то она никого не заинтересовала. Люди-то принимали Конституцию в надежде на то, что в их жизни будут изменения, и ожидаемое улучшение и экономический рост будут транслироваться в рост доходов населения и все остальное. Этого не произошло. Начиная с 2014 года у нас идет сокращение доходов населения. Сейчас нужно это восстановить.
И если восстановление разумной экономической активности создаст предпосылки для экономического роста, вовлекая все больше субъектов, у них будут расти доходы, нужно обо всех тоже подумать. Мы назвали Пенсионный фонд некой формой решения вопроса социальной справедливости.
Нужно освободить от подоходного налога все доходы ниже, чем 400 000 ₽ в год. Просто это справедливо.
Какой смысл? Нужно реально сократить НДС, может быть, опять так же, как это было в Китае для этих совместных предприятий, для первых сделать нулевой НДС.
– Вы имеете в виду для предприятий, совместных с иностранцами?
– Да. Только иностранцы сейчас привезут материалы, технологии и оборудование. Ну не нужно мечтать. Почему они привезут сюда? Потому что они здесь заработают. Они найдут решения0. Это нужно признать. Опять же эти решения все должны быть региональные. Вот у нас были проектировки регионального развития для 11 макрорегионов. На самом деле их нужно 15. Но в каждом макрорегионе должна быть создана своя финансовая инфраструктура, потому что у нас за любым кредитом сейчас нужно мчаться в Москву. И понятно, что нужны крупные федеральные банки, такие как ВТБ. Он же изначально банк внешней торговли, его нужно докапитализировать, и он должен решать эти глобальные задачи.
Но в каждом регионе требуется решить проблему обеспечения экономической деятельности вот этих свободных экономических зон, проблемы логистики, строительства, ипотеки, сельхозпереработки. Того, на что нужны банки. В каждом регионе из этих 15 должны быть как минимум три крупных докапитализированных банка.
Может быть, за счет частных инвестиций или за счет субордов ЦБ, как в свое время эта корпорация, которая занималась санацией банков. Это нужно сделать. Необходим банк, который разбирается в этой региональной внешней торговле между регионом и теми партнерами, которые будут приходить туда работать. На юге свои решения. Здесь Турция, Северная Африка, Ближний Восток, на Дальнем Востоке – свои: Китай, Индонезия, Вьетнам.
Вдоль Амура у нас есть китайская экономика, сопоставимая по размерам с экономикой США. Канада имеет колоссальное преимущество в том, что она фурами отправляет в США переработанное сырье. То есть должен быть местный банк, который обеспечивает внешнюю торговлю, должен быть местный банк, который обеспечит ипотеку, инфраструктуру. Инфраструктуру нужно строить. Должен быть банк, который занимается проблемами малого и среднего бизнеса – финансирует птицефабрику, переработку зерна в муку, производство комбикорма, какие-то еще небольшие логистические центры, решения. Это должно быть там, на уровне макрорегиона.
То есть мы должны уйти от этой жесткой централизации «все в Москву» и прийти к той модели, которая позволит запустить рост именно в регионах.
И опять-таки, если мы хотим реально заручиться поддержкой людей, нужно увеличивать их доходы, нужно строить это общество среднего достатка для всех.
И еще важный момент. Если все внешние передвижения, путешествия будут закрыты, нужно максимально быстрое создание инфраструктуры для внутреннего туризма. Как российского, так и иностранного. Это значит, нам нужно дать туроператорам, владельцам гостиниц, строителям, девелоперам не только гостиницы, но и инфраструктуру: горнолыжные курорты, какие-то рестораны, этнические комплексы, которые привлекают людей, заповедники. Нужно дать нормальную ипотеку под 3%. Это глубоко рискованное для предпринимателей дело, но если мы это не решим, мы не создадим сферы услуг. А сфера услуг – она же основной мультипликатор: и создание рабочих мест, и вовлечение местного сырья и продуктов его переработки.
– Да, за последние пять лет в развитии внутреннего туризма практически ничего не сделано. Хотя, кстати, там были достаточно большие льготы.
– Многие решения приняты, но нельзя ничего сделать без денег.
– Но были же, видимо, какие-то субсидируемые кредиты. Однако сейчас появилась информация, что не построили почти ничего.
– Тут все не быстро. Это же потому, что есть ограничения, общественные слушания строительных проектов. И вот сейчас снимаются эти вопросы. Но я считаю, нужно отказаться от роскоши и концентрировать весь капитал, все активы именно на инвестициях в этих направлениях. И мне кажется, это такое осознанное политическое решение.
Это не шоковая терапия 90-х. Это не какие-то реформы, когда происходила массовая концентрация в госкомпаниях. Это совершенно новый шаг. Резкое сокращение госрасходов. Причем, как я уже сказал, минимум в два раза сократить нужно госаппарат. В три-пять раз – все эти правоохранительные и силовые структуры. Декриминализировать 159-ю статью, 160-ю. Это такой важнейший вопрос – отпустить всех предпринимателей, чтобы они создавали рабочие места, начали работать.
И вообще должен быть примат частной собственности и рыночных решений над всеми остальными.
Нужно прекратить централизованные разглагольствования про импортозамещение. Ну, нужно автопрому – у них есть своя ассоциация. Она все знает, еще в санкциях 2018 года были проработаны все решения и бюджет для вложения в предприятия, которые производили компонент, – 340 миллиардов, которые сейчас значительно бы упростили жизнь. Это нужно сделать. Но никто не возьмет эти деньги ни за 17%, ни за 18% с нынешними драконовскими требованиями.
– Прекрасный план. Все равно непонятно, кто его будет реализовывать. Непонятно, как можно сделать первый шаг, где будет сделан первый шаг.
– Ну, мы же для этого и собрались. Вот сейчас нет никакого плана. Ну, сейчас есть какие-то тычки, мы закрываем здесь, решаем там. Я вам гарантирую, это путь в никуда. Нужно все реально оценить. С одной стороны, есть серьезная беда – конфликт, который не оставляет выбора. Его нужно заканчивать и начинать другую жизнь. И есть серьезное преимущество, что более-менее сложился класс предпринимателей, которые доказали, что под этим давлением, под прессом этих силовиков, правоохранителей, они как-то смогли сохранить производство, развиваться. Я вообще считаю, что все, у кого сохранились предприятия, открытые в 2001–2003 годах, должны получать кредиты. Вот есть эти рейтинги AAA и еще одна A. То есть он выжил эти 20 лет непрерывной ковровой бомбардировки частного бизнеса.
У нас же убрали предпринимателя из политической системы. Ты как предприниматель не можешь избраться никуда. Это же абсурд! В Англии даже в Палате лордов сидят предприниматели, которые работают. Берут иногда так называемый leave, идут на несколько месяцев, приостанавливают работу, если они активной деятельностью занимаются, или занимаются деятельностью, связанной с участием в советах директоров. Много же предпринимательских позиций, которые не связаны с операционным руководством. Человек имеет колоссальный доступ к информации прямо из микроэкономики, изнутри экономических субъектов, и может сразу решать какие-то вопросы на законодательном уровне. Ну и зачем нам какой-то фиговый листок?
Все они богачи, все эти депутаты и сенаторы, и вынуждены прятаться за каких-то жен. Ну даже стыдно как-то.
Но нужно сейчас уже восстанавливать этот здравый смысл и признать, что пересидеть не удастся. Ведь что делал Центральный банк, отвечая на вызовы 2014 года? Он соблюдал санкционный комплаенс, как-то маневрировал. То есть хотел пересидеть, типа «нас сейчас простят и пустят назад». Но не простят. Это прямо очень надолго, лет на 15. И лучше заняться чем-то, что будет зависеть только от нас. И я надеюсь, что какие-то мирные соглашения будут подписаны, мы сможем как-то потихонечку восстанавливать взаимоотношения, но, видимо, уже на каких-то новых основах.
Татьяна Гурова, «Эксперт»