Крупнейший налогоплательщик Красноярского края – компания «Норникель» – активно реализует целый комплекс мероприятий по повышению эффективности производства, параллельно снижая экологическую нагрузку на окружающую среду. При этом президент компании Владимир Потанин уверен, что для сохранения лидирующих позиций «Норникеля» ставку нужно делать на развитие передовых технологий. О приоритетах и перспективах компании он рассказал в интервью изданию «Коммерсант».
Каковы основные приоритеты деятельности компании?
Мы сейчас фактически объявляем рынку, что «Норникель» входит в новый инвестиционный цикл. Первое — это приоритет программы поддержания производства и повышения эффективности с переходом к программе роста в 2023–2024 годах. На снижение запасов, снижение содержания металлов в руде мы должны ответить увеличением производства.
Параллельно решаем экологические проблемы. Многие фонды не вкладывают в «Норникель» именно из-за его низкой позиции в экологической приемлемости. Мы это поменяем. Ну и третье — все, что касается цифровизации, внедрения новых подходов и технологий. Это три кита, на которых в ближайшие пять лет будет строиться политика «Норникеля».
Что конкретно вы подразумеваете, говоря о цифровизации и применении новых технологий?
«Норникель» уже занялся внедрением различного рода современных цифровых технологий. Например, анализ подачи исходного материала на обогатительную фабрику, на разный передел, на дробилку, на мельницу дает возможность через использование big data сравнить входящие параметры работы оборудования, когда туда поступает исходный материал, и параметры хвостов, отходов, которые выходят при таких условиях. Простое статистическое сравнение и анализ данных позволяют обратным счетом сказать, какие показатели наиболее адекватны.
Это очень трудно замерить лабораторно, но современная технология позволяет за счет большого объема данных просто статистически это проанализировать и задавать нужные параметры. Казалось бы, элементарно, но внедрение на одном только переделе такого рода технологий будет экономить $25 млн в год. Таких проектов у нас в компании сейчас несколько десятков, из них 21 уже обсчитан, и есть план реализации.
Такого рода технологии тиражируются, причем не только в рамках одного профиля. Можно интегрировать наработки разных отраслей, например, в области контроля качества, сформировать значительное облако. Если клиентские, социальные и прочие маркетинговые данные уже очень глубоко исследованы, огромное количество крупных компаний этим занимается, то индустриальная практика до сих пор, по сути, не сформировалась, нет явных лидеров. Не говоря уже о более высоких уровнях, через data science к криптоактивам и решениям в области искусственного интеллекта.
Это уже совсем какие-то дальние горизонты. Вы всерьез их рассматриваете?
Такова стратегическая траектория. Да, она нарисована очень радужно. Но бизнес с этого и начинается. С красивой задумки, с мечты, а там уже по дороге как получится. Совершенно очевидно, что движение по этой траектории уже идет во всем мире. Структура распределения ценностей переходит от товаров и услуг к информации о них. То есть производитель традиционного товара или услуги проигрывает по сравнению с хай-тек-компанией, которая предоставляет возможность это купить. Капитализация Amazon, Facebook и Google в разы больше, чем у индустриальных компаний мира, и на порядок выше, чем у российских компаний реальной экономики.
Такие качественные изменения происходят регулярно на каждом очередном витке развития экономики. Те, кто отрежет себе больший кусок пирога в этом направлении, через 10–15 лет будут выглядеть выгоднее и перспективнее, чем те, кто остались в старом мире. Я не очень представляю, как удвоить производство «Норникеля» при всех наших амбициозных планах. А вот как занять больше чем 1,5% ВВП в цифровой экономике — вполне представляю.
Поэтому я хочу транспортировать то, что есть в «Норникеле», в цифровые технологии, сделав компанию более понятной для будущей экономики, которая будет судить о предприятиях и продуктах не по сертификатам качества, а по оцифрованным комплексным данным.
Как вы от обработки технологической информации, облаков и big data пришли к криптовалютам?
Началось все, как обычно, с собственных проектов — «Норникель» вскоре запустит stablecoin (криптовалюта, чей курс напрямую привязан к цене определенного актива, - прим.), обеспеченный своими металлами. Это попытка предложить рынку криптоактив с меньшей волатильностью, чем известные криптовалюты, и более очевидной связью с реальными ценностями. Для ГМК это важно с точки зрения получения дешевого финансирования.
«Норникель» — не венчурный проект и может привлекать традиционное финансирование под те же металлы. Зачем ему криптоинструменты?
Традиционное проектное финансирование — сложная и дорогостоящая процедура, кроме того, для нее нужна достаточно продвинутая фаза проекта. Контракты под продажу будущей продукции, которые обычно привлекают гринфилды, даже для «Норникеля» будут дорогими, эффективная ставка превысит 10–12%. Stablecoin — дешевое финансирование, причем мы выходим к совершенно новому для ГМК кругу инвесторов с очень большим совокупным капиталом.
К сожалению, сейчас гражданско-правовые отношения, возникающие в связи с криптоактивами, в законопроектах описаны неточно и неполно. Это создает проблемы для рынка, потому что не все аспекты регулируются, а какие-то регулируются излишне жестко. Все поголовно криптоактивы попадают под жесткое регулирование, и непонятно, что с этим делать. Их приравняли к традиционным ценным бумагам, а крипторынок развивается по другим законам, более либеральным.
Нельзя нарушать целостную гражданско-правовую концепцию, ни одна страна пока не пошла по этому пути. Только мы решили изобрести некое цифровое право, от которого все цивилисты встали на уши и искрят с утра до вечера. Но все можно определить существующими терминами, вписать в понятную инвесторам привычную правовую среду.
Когда может быть запущен stablecoin?
Я понимаю, что это выглядит не очень выигрышно, но на некоторые вопросы нет прямого ответа. С одной стороны, это коммерчески чувствительная информация, с другой — сроки зависят от множества факторов. Ориентировочно мы говорим о 2019 годе.
Не беспокоит ли вас нашумевшая инициатива помощника президента Андрея Белоусова об изъятии сверхдоходов у крупных промышленных компаний России, в числе которых упоминался и «Норникель»?
Конечно, такого рода идеи не могут не беспокоить. Но главное, что сейчас восприятие изменилось. Эта инициатива, на мой взгляд, была исходно излишне остро воспринята, но сейчас удачно трансформировалась – теперь компаниям предложено подумать над более активными инвестициями.
А у нас есть довольно широкий спектр проектов, которые уже реализуются или будут запущены в ближайшем будущем либо могут появиться при наличии господдержки. Например, мы протянули линию оптоволокна на 1 тыс. км в Норильск. По идее, это должно было делать государство. Так что проведем ревизию своей стратегии на предмет соответствия национальным приоритетам и предложим проекты правительству для получения льгот. В рамках инициативы Белоусова.
Можете ли вы рассчитывать на льготы благодаря реализации серного проекта?
Действительно, компания сейчас реализует большой экологический проект по улавливанию серы в Норильском промышленном районе. Мы много сделали в этом направлении, на 2023 год стоит обязательство полного улавливания. В результате будет производиться до 2 млн тонн серной кислоты, которую нужно куда-то девать. Есть сложная технология смешивания с известняком с получением гипса – 10 млн тонн в год. Его тоже нужно где-то хранить. Теоретически, можно использовать серную кислоту на объектах гидрометаллургии, и мы будем предлагать «Русской платине» серьезно посмотреть именно на гидрометаллургию.
Но другие способы утилизации серы мы тоже смотрим, в том числе через реконфигурацию предприятий, которая позволяет снизить выбросы серы.
Возвращаясь к льготам – наши предложения прежде всего касаются налога на имущество, НДПИ, ряда менее масштабных мер. Мы работаем над этим с Минфином и с Красноярским краем.
Кампания по обновлению губернаторов не затронула ваш основной регион, Красноярский край. Но и у вас достаточно новый чиновник, Александр Усс работает всего около года и лишь недавно избрался официально. Как вы с ним уживаетесь?
Мы губернатора давно знаем, он местный, возглавлял региональную думу, было много контактов, пересечений, совместных обсуждений. Я бы сказал так: он более требовательный, чем многие предшественники. Возможно, потому, что лучше знает специфику края, из-за этого увеличился объем взаимодействия и вопросов для обсуждения. Но в качестве компенсации есть лучшее понимание важности каких-то моментов, приоритетов, выросло качество взаимодействия. С Александром Уссом повестка получается довольно насыщенная, качество диалога и глубина его погружения выше, чем у многих.
В крае он давно и к своим обязанностям относится серьезно. Лучше иметь в качестве визави губернатора, у которого есть свое мнение, чем власть, которая задает мало вопросов и мало отвечает. Даже если что-то не получается, меня это устраивает больше.