О коррупции сегодня стали говорить не просто много — по сути, это ключевая тема политических и экономических новостей. Академия «Медиалогия-мониторинг» отмечает, что по сравнению с информационной картиной двухлетней давности, когда сообщений на тему коррупции появлялось в лучшем случае с десяток, сегодня их количество выросло на порядок. Президент вносит законопроект о стократном увеличении штрафов для уличенных во взяточничестве чиновников; глава Следственного комитета при прокуратуре приводит оглушительную статистику коррупции в госслужбе (первое место — 40 % — занимает милиция); блог юриста-антикоррупционера Алексея Навального бьет рекорды по посещаемости... Коррупция является содержанием федеральной политики. И становится, по сути, всенародным делом.
Дело общества
Несколько мужчин сидят в комнате красноярского отделения Российской академии национальной безопасности (РАНБ). Это члены рабочей группы по противодействию коррупции краевой Гражданской ассамблеи. Отставные военные и силовики, ученые, пенсионеры — обычные люди, осенью прошлого года решившие объединиться в рабочую группу для борьбы с коррупцией. Теперь раз в неделю общественники собираются для противодействия коррупции.
— У нас, к сожалению, не так много полномочий, — говорит глава рабочей группы Владимир Бурцев. — Мы рассчитываем на принятие закона об общественном контроле, проект которого уже находится в Заксобрании. Пока же мы проводим экспертизы региональных актов, рассматриваем обращения граждан. К нам обращаются и предприниматели за советом, что делать, если на бизнес «наехали» чиновники.
По словам членов рабочей группы, коррупция сегодня «прописана» по тысяче адресов: от поликлиники до администрации края. Об этом говорит и официальная статистика краевого УВД: «В 2010 году было выявлено 622 преступления против государственной власти и интересов государственной службы. Сотрудниками милиции задокументировано 250 фактов взяточничества, к уголовной ответственности привлечено 98 лиц. Средний размер взятки составил 29,5 тысячи рублей».
«Как Красноярск выглядит в плане коррупции?» — интересуюсь у членов рабочей группы и слышу в ответ, что «региональные особенности ничего не значат, надо менять систему».
— Мы видим, что правоохранительная система в последние годы стремительно превращается в «государство в государстве», и это самая серьезная проблема, — говорит член рабочей группы Владимир Злобин. — К подобным корпоративным сообществам традиционные понятия коррупции неприменимы, не работают. Главные выгоды заключаются в безнаказанности, круговой поруке, в том, что протаскивают наверх своих людей. И сегодня даже президент признается, что не очень хорошо представляет, что творится в органах. Потому что они выведены из-под общественного контроля.
Примечательно, что практически все собеседники говорят о необходимости общественного контроля как одном из важных элементов борьбы с коррупцией, но при этом мало кто верит, что нынешняя общественность способна выполнить эту задачу.
— Когда-то главной силой общественного контроля были профсоюзы, — считает сопредседатель территориального объединения рабочих профсоюзов «Защита» Арби Шамсадов. — Были сильные партии, заинтересованные в доверии своих избирателей. Сегодня всю систему общественного контроля надо создавать заново.
А депутат Красноярского горсовета Александр Глисков в бурном расцвете коррупции винит не только слабые общественные организации, но и журналистов.
Сама же коррупция, и об этом свидетельствуют данные всех авторитетных опросов, растет, и отсутствие общественного контроля — лучшие витамины роста, считает директор регионального отделения РАНБ Анатолий Урдаев.
— Недавно мы провели небольшой опрос: спрашивали у бизнесменов, как, по их мнению, изменилась ситуация с коррупцией. Все говорят, что в последние два года ситуация только ухудшается, — добавляет Урдаев. — Более того, бизнесмены из разных городов края жалуются: если раньше сумма «отката» в среднем составляла 10 % от контракта, то сегодня требуют и 30 %, и 50 %. Совсем перестали бояться.
Дело власти
В красноярской мэрии к борьбе с коррупцией все готово. Регулярно проводятся заседания антикоррупционного комитета. В администрации работает горячая линия, на которую можно сообщить факты о злоупотреблениях. Как нам сообщили в пресс-службе, за прошлый год юристы администрации провели антикоррупционную экспертизу 314 правовых актов, на антикоррупционный телефон доверия поступило 465 звонков (ни один из сообщенных фактов о коррупционных действиях не подтвердился).
Хотя Красноярск до сих пор остается одним из немногих сибирских городов, у которого нет собственной антикоррупционной муниципальной целевой программы. А она могла бы появиться еще два года назад. Депутат горсовета Андрей Селезнев с начала 2009 года пробивает принятие антикоррупционной программы. Два года назад он разослал коллегам-депутатам проект, но их реакция его обескуражила.
— Была жесткая дискуссия; говорили, что такая программа городу не нужна, потому что проблема коррупции для нас неактуальна, — вспоминает Селезнев.
В итоге принятие проекта растянулось более чем на год, пока со своим вариантом антикоррупционного документа не выступила фракция «Единой России». Сегодня ее проект висит на сайте городской администрации, его принятие планируется на весеннюю сессию.
Депутат Селезнев говорит то же, что и другие: для эффективного противодействия коррупции необходимо расширять возможности для населения участвовать в принятии управленческих решений — попросту говоря, чтобы рядовые горожане могли узнавать, на что будут тратиться деньги из бюджета.
— Сейчас проводятся публичные слушания, — говорит Селезнев. — Но при этом приносят уже готовый бюджет, а на все предложения отвечают: денег нет, бюджет уже сверстан. А нужны дискуссии, чтобы чиновники обосновывали необходимость запланированных расходов.
С марта начнется online-трансляция сессий горсовета, механизм принятия решений станет более прозрачным. И это, уверен Селезнев, только начало.
Непрозрачность принятия решений чаще всего и вызывает подозрения (и даже прямые обвинения) в коррупции. Например, не так давно случился скандал с томографом, который по заказу администрации Норильска закупила компания «Медицинская корпорация» (официальный представитель Siemens). Возникли подозрения, что закупочная цена томографа завышена примерно вдвое (точнее — на 75 млн рублей).
Глава норильской администрации Алексей Ружников поясняет: «Весь контракт проверяли юристы, проверяли следователи, вдобавок закупка томографов велась централизованно. При выборе томографа мы с врачами горбольницы учитывали максимальное количество опций, которые необходимы в работе, в сумму контракта также входит подготовка специализированного помещения для томографа... Нечего тут искать».
Дело бизнеса
О коррупции не только говорят — ее еще и активно изучают. Исследуют корни явления, просчитывают возможные социальные последствия. Несколько лет назад профессор Высшей школы экономики Марк Левин опубликовал труд «Коррупция как объект математического моделирования». В этой сугубо научной работе идет речь о вещах, далеких от математики, — например, о воздействии коррупции на систему управления в целом.
Математик из Норильска Евгений Рядинский, которого мы попросили прокомментировать выкладки Марка Левина, говорит, что дело вовсе не в «коэффициентах коррупции», которые можно применить к любому экономическому процессу.
— На самом деле эти уравнения описывают некую идеальную модель существования коррупции, — говорит он. — Рынок коррупционных услуг — монопольный или олигопольный, то есть выгоды получает относительно небольшая группа. И в математическом смысле такая модель должна стремиться к равновесию — когда сумма взяток чиновников уравновешивается суммой расходов, которые несут компании на их подкуп. В реальности система очень быстро начинает идти вразнос — потому что чиновников становится все больше, аппетиты их растут, и их ничего не сдерживает. В итоге коррупция, по сути, обнуляет любую экономическую активность.
Сами же предприниматели крайне неохотно говорят на эту тему. Они не скрывают, что раздражены начавшейся антикоррупционной активностью правительства.
— Я знаю, сколько взяток мне надо заплатить, и закладываю эту сумму в расходы, — признался один из них, попросив не называть его имени. — Сейчас только раздразнят гусей, и все вернется на круги своя. Вспомните «оборотней в погонах». Сколько шуму было и чем кончилось? Тем, что менты стали брать больше.
В итоге самыми пострадавшими от коррупции оказываемся мы, конечные потребители. Потому что в цене каждого товара и услуги заложена «коррупционная составляющая». Из-за этого некоторые приобретения становятся недоступными для большинства населения. Наглядный пример — рынок жилья: «откаты» при заключении строительных контрактов взвинтили цены на недвижимость до таких высот, что 80 % потенциальных покупателей даже не мечтают о приобретении собственной квартиры.
Представитель одной из красноярских компаний Алексей Колесов предлагает весьма радикальные меры по борьбе с коррупцией:
— Ее надо хотя бы частично легализовать. Давайте узаконим «откаты», определим для бизнеса размер отступных, которые они должны платить чиновникам, и за счет этого будем содержать учителей и врачей. Правда, все понимают, что до врачей и учителей эти деньги все равно не дойдут.
Дело совести
Страшнее экономических потерь являются моральные издержки. Автор курса по антикризисному менеджменту Сергей Мальцев видит главную проблему в отсутствии нравственных ориентиров в обществе:
— Ценность человека определяется тем, сколько денег он имеет, а это самая питательная среда для коррупции.
Коррупция давно перестала быть только экономической проблемой. Сегодня это тема политических дискуссий и социальных исследований. Например, до сих пор российские юристы расходятся в том, что считать коррупцией. Международные кодексы определяют коррупцию как использование публичного ресурса для получения выгод материального или нематериального свойства. В этом определении важно слово «нематериальное», потому что в России традиционная форма коррупции — это не взятка, а возможность решать вопросы по звонку.
К сожалению, в небольшом материале рассказать про все грани коррупционной темы. Например, про рейдерские захваты, которые невозможны без поддержки коррумпированных силовиков и чиновников. Отдельной темы заслуживает и коммерческий подкуп, «корпоративная коррупция». И уж совершенно непаханое поле — коррупция бытовая, повседневная. Когда вы просите знакомого «посодействовать» в получении, например, кредита в банке; платите в поликлинике за бюллетень по нетрудоспособности; даете «без квитанции» штраф инспектору на дороге; «подмазываете» риелтора, чтобы он подыскал вам квартирку получше, — все это тоже коррупция.
В ласковые коррупционные сети сегодня включены, по разным исследованиям, от 70 до 96 % всего взрослого населения страны. Для сравнения: что такое майонез, знает всего 94 %. То есть отучить от коррупции народ сложнее, чем отучить от майонеза.
Собственно, а как отучать? Мировых рецептов существует множество, и постепенно они реализуются в России — и в Красноярском крае тоже. Совсем недавно было объявлено, что Россия ратифицировала еще семь рекомендаций Межгосударственной ассоциации противодействия коррупции GREKO. Речь идет о том, что вскоре будет ратифицирована 20-я статья антикоррупционной конвенции ООН, обязывающая чиновника отчитываться не только о доходах, но и о расходах.
А еще — внедрение «безлюдных технологий» оказания госуслуг, через Интернет. А еще — профилактика, беседы юристов, семинары, общественный контроль, специальные стикеры на машины чиновников (так делают в Бразилии). Словом, методов и способов много. Ведь коррупция наносит удар по двум столпам государства: она ставит под сомнение эффективность управления и снижает доверие к власти. Или, как пишет теоретик коррупции Ян Тироль, «снижает коллективную репутацию управленческих групп».
Но самым важным и эффективным методом борьбы с коррупцией все-таки остается гласность. Когда о резонансных коррупционных делах говорят, невзирая на лица. Как, например, с делом компании «Трансмост», руководство которой сейчас находится под следствием, а в деле замешаны крупные фигуры — например, основным собственником фирмы является красноярский губернатор Лев Кузнецов.
Когда мы обратились в следственную часть СибУВД на транспорте и спросили, как продвигается следствие, следователь Олег Лебедев ответил, что не готов разглашать информацию предварительного следствия и не может сообщить никаких обстоятельств — ни круга подозреваемых, ни суммы вменяемых убытков, ни должностей чиновников, замешанных в этом деле. Правда, когда его спросили, оказывается ли на него давление со стороны высокопоставленных покровителей участников дела, он ответил «нет».
Ну, хоть в этом пусть все будет хорошо.
Алексей Левинсон, руководитель отдела социокультурных исследований аналитического центра «Юрий Левада»:
— Иногда коррупция полезна. В нынешней экономической системе проще заплатить чиновнику, чем действовать законными методами. Потому что суть коррупции в этом и заключается: чиновники создают «узкие места», преодолеть которые чрезвычайно сложно, и берут плату за то, чтобы их обойти.
Тут я не открою Америки: нужно постепенное превращение чиновничьего аппарата именно в аппарат — чиновник должен не принимать решения, а выполнять одно действие, без толкований и вариантов. И второе — нужно выращивать гражданские институты, которые сделают максимально возможное количество принятия управленческих решений прозрачными. В 2010 году по опросам нашего центра 60 % россиян ответили, что коррупции за последние годы стало больше, — это самый высокий показатель за последнее время.
Алексей Навальный, создатель проекта rospil.info, адвокат:
— Решать проблему коррупции на уровне одного региона совершенно бесполезно, это проблема системного управления. Регионы различаются по уровню коррупции, и Красноярский край по масштабам коррупции, конечно, далеко позади Чечни или Дагестана. Это складывается еще и потому, что нередко коррупционные возможности для местных властей даются «в обмен» на какие-то внеэкономические преференции — например, в зависимости от количества проголосовавших за «Единую Россию» на очередных выборах. Поэтому многое зависит от личности самого губернатора. Если он будет подавлять коррупцию в своем окружении, меньше будут воровать и остальные чиновники, работающие в регионе.
Владимир Щербенин, руководитель департамента муниципального заказа администрации Красноярска:
— Несовершенство законодательства о госзакупках в том, что оно все еще имеет лазейки для недобросовестных участников. Например, компании могут участвовать в торгах не для того, чтобы получить контракт, а чтобы «отжать», оказать давление на других участников торгов, получить с них выгоду. И как с этим бороться — не совсем понятно.
Но что касается прозрачности муниципального заказа, она сегодня значительно выше, чем раньше: до 80 % заказа размещается на аукционах, где решающим фактором является цена. А в ежегодных рейтингах прозрачности торгов и доступности информации о муниципальном заказе, которые составляются независимыми экспертами, Красноярск уже несколько лет занимает лидирующие позиции.
Александр Глисков, депутат Красноярского городского Совета депутатов:
— Одно из основных препятствий в борьбе с коррупцией — отсутствие гражданского общества. Есть население, осуждающее коррупцию, но нет гражданского общества, способного транслировать недовольство: ни политических партий, ни правозащитных организаций, ни специализированных СМИ. В Иркутске, например, выходит несколько газет, пишущих только о коррупции, — «Народный контроль», «Родная земля». В красноярских же СМИ «наезды» на коррупцию носят характер эпизодический и декоративный: красиво упакованные слухи, минимум документов, ничего не доводится до конца. Вроде бы вскрыли очаг коррупции, так копайте дальше, отслеживайте ситуацию! Но нет этого.
Та же ситуация с правозащитными организациями. Более того — если в названии общественной организации есть слова «борьба с коррупцией», не исключено, что это окажется прибежищем сомнительных, даже криминальных элементов. А уж чем занимаются так называемые оппозиционные партии в Красноярске, и вовсе непонятно. Сейчас, правда, пошла тема борьбы с коррупцией через блоги, но и у нас опять тишина.
На мой взгляд, виноват в этом бизнес. Потому что на борьбу с коррупцией нужны деньги, нужны спонсоры. Если их нет — значит, бизнес не считает коррупцию проблемой и не готов на нее тратиться.
Всеволод Севастьянов, депутат Законодательного собрания Красноярского края:
— Надо понимать, что решение проблемы борьбы с коррупцией даже при жесткой политической воле не обойдется без карательных мер. И нужно быть готовым к тому, что полетят шапки, а вслед за ними и головы. Пока у нас в стране, прежде всего среди элиты, такой готовности нет. Потому и проблема не решается и не скоро еще будет решена.
Владимир Мау, ректор Академии народного хозяйства при Правительстве РФ:
— Нельзя бороться с коррупцией и говорить «мы боремся с коррупцией». Потому что здесь много эмоциональных решений по организации бизнеса, организации управления и очень мало реального эффекта. Сама борьба неизбежно превращается в кампанейщину, в показуху. Рецепты известны — повышение прозрачности бюджетных расходов и системное снижение коррупционных возможностей управленческой среды. Это работа не на один год и даже не на одно десятилетие, но хуже всего — говорить о борьбе как о борьбе.
Виктор Зубарев, депутат Государственной Думы РФ:
— Главное зло коррупции я вижу в том, что она снижает конкурентоспособность отечественного бизнеса. Инвестор оценивает обстановку, делает пометку — «высокие транзакционные издержки», — и деньги уходят на другие рынки, в другие страны. То есть помимо прямых потерь от коррупции — взятки, «откаты» — бизнес несет потери косвенные в виде нереализованных проектов, которые воплощаются за пределами России. Эти потери практически невосполнимы: если завод построили в Китае, его вряд ли будут заново строить у нас. И объемы таких косвенных потерь неисчислимы.
Олег Харченко, заместитель руководителя УФАС по Красноярскому краю:
— Видимая часть коррупционного айсберга — это все то, что связано с жесткими государственными требованиями к прозрачности. Но есть и другая, разглядеть которую чрезвычайно сложно. Речь идет о частно-государственном партнерстве. Требования прозрачности на частные деньги, вливаемые в госпроекты, не распространяются в принципе. Так что отследить их прохождение практически невозможно. Здесь-то и гнездится основная коррупция. Но одним повышением прозрачности проблемы не решить — нужны показательные эффективные действия, которые могут дать мощный общественный резонанс, сыграв роль своеобразного катализатора антикоррупционного процесса.
Динамика должностных преступлений по Сибирскому федеральному округу (материалы методологического семинара «Актуальные проблемы предупреждения коррупции», Красноярск, февраль 2010 г.)
Зарегистрировано получение взятки (ст. 290 УК РФ ) по Сибирскому федеральному округу (материалы методологического семинара «Актуальные проблемы предупреждения коррупции», Красноярск, февраль 2010 г.)
Как вы считаете, коррупции и злоупотреблений в высших эшелонах власти в стране в последние десять лет стало...? («Общественное мнение — 2010». Сборник материалов.)
Степень коррумпированности некоторых сфер деятельности в России (материалы методологического семинара «Актуальные проблемы предупреждения коррупции», Красноярск, февраль 2010 г.)
Возможно ли сейчас в России честное и беспристрастное расследование з лоупотреблений и преступлений людей, стоящих у власти? («Общественное мнение — 2010». Сборник материалов)
Владислав Толстов
Журнал «Сфера влияния»