На большой научной конференции один французский профессор сказал одному нашему профессору: «У вас, русских, обостренное историческое самосознание. Для нас война во Вьетнаме уже седая древность, а вы еще спорите о Куликовской битве и Бородино».
Чем станет война для первого несоветского поколения?
Француз, бесспорно, прав. Наше понимание себя и окружающего мира всей тяжестью опирается на прошлое, а если точнее на его главное, ключевое событие — Великую Отечественную войну. Значимость этой опоры подтверждается той болезненной, нервозной реакцией, которой встречается в обществе каждый принципиально новый взгляд.
Знаменитый киноактер Юматов пристрелил собеседника, высказавшего распространенное в 90-е «новаторское» суждение: «Поддались бы немцам — жили бы как они».
До сих пор памятны шумные (подчас на грани мордобоя) публицистические битвы вокруг великого романа Виктора Астафьева «Прокляты и убиты».
Всякое будирование коренного вопроса: «Как победили — завалили трупами или героически превозмогли?» — почти всегда гарантия нового скандала. Предложение Шойгу наказывать за отрицание решающей роли СССР в войне следует воспринимать как попытку государства застолбить строго определенную картину мира и тем самым остановить разногласия, грозящие перерасти в нечто большее.
Потому что речь идет не об истории, не о прошлом, а о вполне реальном настоящем. Это доказывает и то, что все нынешние нацизмы в бывших советских республиках так же опираются на прошедшую 65 лет назад войну.
Украинская газета «2000» совершенно справедливо заметила, что оппозиция в соседней Белоруссии не может сформировать идеологию только потому, что в этой стране никогда не было своих эсэсовцев. В самом деле, что останется от русофобии прибалтийской или украинской, если выбить из-под них «героические» похождения «Ваффен-СС»? Демонизация пионерского галстука?
Наконец, в общеевропейских бюрократических структурах всегда наготове какая-нибудь дежурная пакость на тему войны. Там заседают вполне вменяемые люди, отдающие себе отчет, что очередное коллективное решение о равной ответственности Гитлера и Сталина за развязывание Второй мировой или обвинительный приговор несчастному старику-ветерану НКВД, ничего не изменит в реальной расстановке сил. Коронное оправдание о «незыблемости послевоенного устройства мира» давно списано в утиль и забыто.
Поэтому пакость применяется исключительно как психологическая диверсия. Вменяемые бюрократы знают, что русским такие слова очень обидны. Русские потребуют опровержения на высшем уровне, будут переживать и нервничать — ведь для них память о войне одна из главных болевых точек.
Сохранение памяти
Время неумолимо, и неминуемо наша главная историческая опора окончательно перейдет в разряд преданий, пусть даже героических
и внушающих гордость
Для «дедов» и в значительной степени «отцов», война — это личный опыт. У 30-40-летних абсолютная значимость Победы — результат образования и воспитания.
Но вот уже вступает во взрослую жизнь первое несоветское поколение и чем станут для него война и Победа — вопрос открытый и не такой уж риторический, как может показаться на первый взгляд.
Время неумолимо, и неминуемо наша главная историческая опора окончательно перейдет в разряд преданий, пусть даже героических и внушающих гордость. Судя по всему, те, кто у руля, это понимают и делают все возможное, чтобы переход произошел как можно позже.
В Европе, благодаря государственному кинематографу, кино еще может существовать как искусство. В России государственное кино почти полностью направлено на «сохранение памяти» и поэтому практически все военное — от дешевых сериалов до михалковских блокбастеров. В этом смысле мы недалеко ушли от советских времен, когда пропагандистская машина работала в основном на героизме дедов и отцов, а само понятие патриотического воспитания до сих пор сохранило приставку «военно-».
Причем «священный трепет» менее всего причастен к этому целенаправленному усилию. Война — единственный стержень, скрепляющий нацию, и 9 Мая, пожалуй, единственный день, когда все более-менее воспитанные люди на седьмой части суши говорят и думают о своей Родине, народе и себе самих одинаково красиво и возвышенно.
Беда в том, что в остальные дни мы говорим и думаем вещи чудовищно разные, не сходящиеся, не любовные. Культ общей беды и Победы стал той самой «национальной идеей», которую почему-то до сих пор ищут днем с огнем. Мы болезненно реагируем на всякое их принижение, потому что подсознательно боимся потерять эту идею, а ничего в запасе у нас, увы, нет. На любой взгляд (хоть изнутри, хоть снаружи), нынешняя Россия без Победы — это геополитическое недоразумение.
Массированное усилие государства по «сохранению памяти» лишь подтверждает то, что опора уходит из-под ног. Победа станет историей, когда уйдут те, кто ее создал, и отойдут на покой носители хоть какой-то живой памяти — дети войны и первое послевоенное поколение. Увы, произойдет это исторически скоро.
Отойти в историю
В прошедшем веке дань всемирному безумию отдали многие народы. Одни научились делать из людей мыло и костную муку, другие — уничтожать целые города одной бомбой. Россия «прославилась» невиданным насилием над собой и своим прошлым в том числе.
Традицию агрессии против истории сменило безразлично-хамское отношение к ней. «Буран», превращенный в забегаловку — прямой наследник разрушенных, оскверненных храмов и усадеб. (Многие из них и сейчас остаются в прежнем состоянии).
Историческая наука практически все послесоветское время была полем политической «войны без правил». Остается помножить все это на ужасающее качество гуманитарного образования, чтобы понять — участь события, которое в России «становится историей» незавидна.
Перед премьерой фильма Михалкова — если верить московским слухам — главных редакторов ведущих изданий пригласили в администрацию президента и мягко попросили не публиковать отрицательных рецензий
Собственно, она — участь — уже сбывается. Пять лет назад опрос, проведенный в одном из красноярских гуманитарных вузов, показал, что только 20% студентов смогли назвать даты начала и окончания войны, лишь треть знала о том, что в СССР был коммунизм, а в Германии фашизм и чуть больше половины назвали имя Сталина.
Из полководцев вспомнили одного Жукова, но только по фамилии. Из героев не знают практически никого.
Сейчас многие из этих гуманитариев получили дипломы и некоторые, должно быть, преподают. К нынешнему юбилею Победы о подобных опросах что-то не слышно…
Кстати, основным источником информации о войне студенты назвали кино — наглядная иллюстрация к эффективности усилий по «сохранению памяти» посредством самого массового из искусств. Можно допустить, что пять лет назад новых фильмов было не так много как сейчас, но точной картины нет в любом случае — телевидение, как заметил главный редактор журнала «Искусство кино» Д. Дондурей, у нас вообще вне всяких исследований.
Единственным свежим фактом является оглушительный прокатный провал «великого фильма о великой войне» Никиты Михалкова. И это не смотря на рекордный бюджет, массированную рекламу и явную поддержку сверху. На съемках побывал Путин, а перед премьерой — если верить московским слухам — главных редакторов ведущих изданий пригласили в администрацию президента и мягко попросили не публиковать отрицательных рецензий. Как бы там ни было, редакторы поступили по-своему — видимо, напечатать что-то другое было невозможно.
При этом вовсе не хочется обвинять молодежь в «бездуховности» — она живет в тех условиях, которые не создавала. А кроме того, при сохранении всех формальных прав «наследников Победы» рано или поздно придется понять, что это Победа того, почти ушедшего поколения. Богатыри — не мы.
Невозможно постоянно прятаться от этой неприятной мысли, от нее не спасет ни пропаганда, ни запрет, ни грандиозные праздники с самозабвенной государственной заботой о ветеранах, которая с каждым годом становится все менее обременительной и потому более эпатажной.
Ион Деген - лейтенант танковых войск, автор «гениальных, ошеломляющих по жестокой силе правды стихов о войне» (Е. Евтушенко)
Один из читателей «Огонька» разыскал в Израиле Иона Дегена — автора короткого стихотворения «Мой товарищ в смертельной агонии…», которое Дудин, Светлов, Астафьев называли величайшим поэтическим произведением о войне. Деген написал его 19-летним лейтенантом танковых войск.
К нынешнему юбилею его, известного хирурга, в числе других ветеранов пригласили в российское посольство на чествование. На следующий день старик прочел новому знакомому стихи.
Во рту оскомина от слов елейных.
По-царски нам на сгорбленные плечи
Добавлен груз медалей юбилейных.
Торжественно, так приторно-слюняво,
Аж по щекам из глаз струится влага.
И думаешь, зачем им наша слава?
На кой... им наша бывшая отвага?
Тот французский профессор, отметивший наше «обостренное историческое самосознание» прав еще и потому, что болезненная восприимчивость к прошлому объясняет явные нелады с настоящим. Вечно русское «хорошо там, где нас нет» применимо не только к пространству.
Мы не можем разобраться со временем, которое дало стране множество мощных разъединяющих механизмов и ни одного объединяющего начала. Искать его придется первому несоветскому поколению — искать или добывать свою Победу.
Александр ГРИГОРЕНКО
ДЕЛА.ru