Среди множества лозунгов, появившихся после погромов на Манежной, один гласил: «Толерантность = беззащитность». Толерантность имеет вполне однозначный русский перевод — терпимость.
В старину заведения, где женщины легально отдавались за деньги, называли домами терпимости. Если вдуматься — очень глубокое и честное название. Проститутка ненавидит клиента, но терпит его — ради заработка в данном случае.
Терпимость (в отличие от христианского «терпения»), пожалуй, худшая из всех возможных форм сосуществования людей. Хуже только война — но это уже не сосуществование, а взаимоуничтожение.
Наверное, поэтому толерантность — наряду с другими жульническими терминами вроде ваучера, имиджа, менталитета — уже много лет употребляется в России в не распакованном виде. Эту импортную штуку мы, как маленькие, едим прямо в обертке и с кожурой. Чистый продукт — «ненавижу, но терплю и даже улыбаюсь» — русский организм не принимает. Это подтверждают и недавние московские погромы, и десятки мелких побоищ, время от времени возникающих в разных городах и весях нашей многонациональной родины.
Попробуем представить, что убийцей молодого фаната
оказалось лицо с явно выраженной славянской внешностью
Максим ЛоскутовИз 90-х
Так вышло, что первый в своей жизни репортаж я, 22-летний корреспондент городской газеты, писал, как нынче говорят, по факту проявления межнациональной розни.
Из микрорайона Солнечный изгоняли азербайджанцев. Били их русские за какие-то махинации с водкой. Потоков крови не наблюдалось: судя по всему, к моему прибытию побоище сошло на нет.
Удивила оперативность власти. Азербайджанцам дали два чартерных борта и через несколько часов они — все или почти все — оказались в родном Баку. По этой же причине — если память мне не изменяет — предстоящий день ВДВ лишился коронного номера: громить на рынке было некого.
Прошло время, год, а может и больше, и смуглые гости начали понемногу возвращаться в Сибирь. Возвращались на рынки, в ларьки, в общежития… Один из них женился на моей соседке, писал теще открытки «Милый бабушка, поздравляю тебе Восьмой марта…».
Позже бывший начальник краевой милиции рассказал «не для печати», что лидеров азербайджанских общин сразу взял в ежовые рукавицы: «Я им говорил: никаких беспорядков не потерплю, свои разборки решайте сами, по-тихому. Не сможете — вон отсюда».
По всему видно, к генералу прислушались. В регионе царил межнациональный мир, а если гости кого-то стреляли и резали, то исключительно в узком семейном кругу. Что еще нужно тихому обывателю? А про толерантность тогда не знали: то были времена пейджеров и мобильных телефонов размером с хороший рубанок…
Без футбола
Попробуем представить, что убийцей молодого спартаковского фаната оказалось лицо со столь же явно выраженной славянской внешностью. Возможно, были бы беспорядки, хотя и меньшего масштаба. Наверняка, не обошлось бы без дубинок. В прессе появились бы призывы — не исключено и от первых лиц — о необходимости водворить околофутбольные страсти в цивилизованные рамки. И даже, если бы повторился казус с «временным отпуском» задержанного, привычно поругали бы милицию. Всё.
Здесь, как в заезженном спектакле, каждый хорошо выучил роль
Юрий ТимофеевНо здесь в ситуацию вмешалось магическое слово «Кавказ»…
Каждый раз, когда она повторяется, пусть даже в меньших масштабах, наблюдателя удивляют не столько сами бесчинства, сколько однообразное словесное пространство, в которое погружается «мыслящая Россия». Здесь, как в заезженном спектакле, каждый настолько хорошо выучил роль, что может играть даже сонным и пьяным.
«Недопустимы попытки посеять вражду и поссорить…», «Необходимость радикальных мер против любых проявлений экстремизма…», «Преступность национальности не имеет…», «Нужно уважать обычаи другого народа…», «Решительно разобраться с теми, кто направляет работу экстремистки настроенных молодежных группировок…», «Хулиган он и есть хулиган, вне зависимости от национальности…», «В чужой монастырь со своим уставом не…», «Закон един для всех…».
И наконец — особо глубокомысленно и проникновенно: «Соотечественники. Приходится признать, фашизм вновь пытается поднять голову… Эти люди, если можно назвать их людьми, под человеконенавистническими лозунгами…».
С другой — небюрократической — стороны особо популярным новшеством последних лет становятся экивоки (как же без них) на нетолерантные выходки Европы. Франция запретила хиджабы, Швейцария — минареты, мэр Турина не велел дамам появляться в бассейнах в исламских купальных костюмах: хотите жить в Италии — плескайтесь как все, в трусах и лифчиках.
В этом бурливом месиве удивляют две вещи. Первая. При чём здесь Европа? Она-то на кой нам сдалась, если ни одна из западных стран не является родиной ни одного из исламских народов? Там они везде — гости, приезжие, мигранты — чужие, одним словом. (Сразу вспоминается история про Муссолини, разрешившего строить мечеть в Риме при условии строительства собора в Мекке).
У нас «от Москвы до самых до окраин» все эти «нетитульные» люди — у себя дома. Как в таком случае воспринимать скандирование Манежной «Е…ть Кавказ»?
Терпимость (в отличие от христианского «терпения»), пожалуй, худшая из всех возможных форм сосуществования людей
Roger StayteДомостроительство
Вторая черта — упорное нежелание внятно проговорить проблему. Русские создали уникальную «внутреннюю империю» — пусть не без крови, но и без цивилизаторского истребления «дикарей», без резерваций, апартеида. С автономиями и национальными алфавитами для народов, не знавших письменности. Наконец, с невиданной в истории империализма моделью, когда «метрополия» берет на содержание «колонии» и во многих отношениях живет беднее их.
Для наглядности можно поднять направленный в 1989 г. на имя Горбачева доклад группы ученых «О месте РСФСР среди других республик Союза СССР», в котором статистика дает ответ на пошлейший вопрос «кто кого кормит».
Достаточно сказать, что в годы сталинского рабовладения грузинский крестьянин получал за трудодень 7 килограмм зерна, в то время как его среднерусский собрат — в 5–10 раз меньше. И это не только советская практика: еще при «проклятом царизме», например, казахи-кочевники платили налогов меньше, чем казаки, осевшие на этих землях.
Кстати, в последние годы Союза прослеживалась четкая зависимость — чем беднее или вреднее республика — тем больше дотации в бюджет. На первых местах оказывались почти ничего не производящая Туркмения и вечно «корртая» Прибалтика. О широких «братских» подарках — вроде Южного Урала или Крыма — можно особо не упоминать.
Примечательно, что такая, мягко говоря, странная (особенно по европейским меркам) стратегия создания империи — впоследствии многократно и беспощадно осмеянная, оболганная — сохранялась практически неизменной с тех времен, когда перед походом в новые земли начальники воинских отрядов получали предписания: «Местным народцам лиха не чинить…». Для чего это делалось? У российского империализма была особая черта, вряд ли имеющая аналоги в истории — домостроительство.
Даже после краха СССР дом сохранился, устоял — сам этот факт говорит о том, что сохранились крепы, сдерживающие его: культурные, политические, житейские, памятные, хозяйственные. Можете смеяться, но человек все еще «проходит как хозяин…».
Русские в этом домостроительстве выполняли роль изыскателей, прорабов, дипломатов, строителей. Соединять несоединимое, превращать чуждое в общее, далекое в близкое — в этом их историческая миссия. А вовсе не космос, балет и оружие. Все это обилие высоких, и, в общем-то, достаточно распространенных истин, необходимо лишь для того, чтобы проговорить то, на что не поворачивается язык.
Из всех народов и общностей Россия не приняла только Кавказ. Пусть на всех картах мира он замкнут нашей границей, пусть каждый из его жителей имеет хоть по три российских паспорта — в России кавказцы — «они». Само их внутреннее название — по месту происхождения, а не по национальному имени (а еще лучше бюрократический шедевр «лицо кавказской национальности») — подчеркивают их внутреннюю чуждость.
Многие винят здесь историю, полную драматизма, недавние войны, пропаганду. Возможно, часть правды в этом есть. Но всякая война заканчивается миром, а это подчас куда более сложная конструкция.
Что касается пропаганды, то вся она — начиная со «Свинарки и пастуха» — лупила мимо цели. Тот же «эффект» будет, если всему кинематографу дать госзаказ — изображать вместо криминальных авторитетов с характерными фамилиями и свирепых моджахедов сплошных прометеев и бессребреников. Пусть даже таковые имеются в действительности — публика не поверит.
Cтратегическую значимость Северного Кавказа для России переоценить невозможно
NASAПри всяком упоминании либералов о том, что «процент кавказской преступности тонет в море преступности славянской», бессмысленно отрицать то, что у кавказца нет работающей для других презумпции «он — сукин сын, но он наш сукин сын».
Ни одно из преступлений, совершенных нашими сукиными сынами, ни даже чудовищное злодеяние в Кущевке, не вызвали такого общественного взрыва, как убийство одного молоденького болельщика. (Или Кондапога — ныне почти забытая).
Активная оборона
С другой стороны — закономерная и вполне ожидаемая реакция: Кавказ сам не принимает Россию. Можно, опять же, говорить о границе и паспортах, перечислять действительно замечательных, заслуженных людей с характерными фамилиями и внешностью, но стиль жизни основной массы можно охарактеризовать одним понятием: «активная оборона». Наверное, так вел бы себя каждый, окажись он на чужой территории...
Они перемещаются только группами. Они создают замкнутый национальный бизнес. Они проникают в госструктуры, расчищая места под своих. (В московской милиции, рассказывает авторитетный столичный журнал, есть целые антропологически-однородные отделы. При Хасбулатове, если верить уже упомянутому красноярскому генералу, выходцы из Чечни составляли до 70 % личного состава некоторых отделов).
Они не смешиваются с местным населением, женщин воспринимают как развлекательный персонал. Они регулярно устраивают аборигенам «проверки на вшивость» — вроде езды на джипе по Александровскому саду. Из всех форм отношений — дружеских, культурных, житейских — предпочитают только иерархию силы.
Служившие в армии знают: группа из трех-четырех кавказцев — практически всегда гарантия террора для всего подразделения. Если не остановят, конечно… Надо отдать должное — их «уважают»: в кафе, на пляже, в дискотеке стараются занять место подальше и терпят до последнего, прежде чем сделать замечание.
А если взобраться в геополитические выси, то стратегическую значимость Северного Кавказа для России — в прошлом, сейчас и в будущем — переоценить невозможно.
Это прекрасно понимают и наши большие начальники, и заокеанские ястребы, и мудрецы в каракулевых папахах, и — почти подсознательно — тренированная публика в спортивных штанах. С таким, мягко скажем, специфическим субъектом нужно обходиться очень осмотрительно и осторожно. Очень…
При нашей обывательской трусости, и что еще хуже — феноменальной продажности — такая «активная оборона» может быть вполне успешной.
Патриотическая русофобия
Но что же на выходе? А на выходе — «Россия для русских!». Лозунг насколько утопичный, настолько же и русофобский. По сути это призыв к разрушению Дома, исторический смысл которого — принимать, сращивать, делать чуждое общим. Лишить русских этой миссии — и русских не будет.
Россия и Кавказ не принимают друг друга. Почему — единственный генеральный вопрос, который стоит на повестке дня. На эту тему можно встретить бесконечное множество рецептов — от идиотских до вполне разумных. Но все же хочется закончить текст большим вопросительным знаком. Как у поэта: «А мы все ставим призрачный ответ и не находим нужного вопроса».
Р.S. Возвращаясь к лозунгу — равна ли толерантность беззащитности? Не знаю. Скорее всего, она ничему не равна. Среди российского исторического инструментария толерантность не значится.
Александр Григоренко
ДЕЛА.ru