Создание инновационной среды в крае идет опережающими темпами, но эксперты не исключают, что в будущем региону предстоит столкнуться с дефицитом идей (продуктовых инноваций) и людей.
Модным словом «инновации» сегодня называют то, что в Советском Союзе именовалось громоздкой аббревиатурой НИОКР — «научно-исследовательские опытно-конструкторские разработки». В советские времена денег на НИОКР не жалели, внедряя в технологическую практику практически все полезное для производства.
И хотя немало инноваций советского периода оседали в архивах (не было средств на внедрение), Красноярский край тогда был сибирским центром не только сырьевых производств, но и высокотехнологичной промышленности. Местное машиностроение, энергетика, лесопереработка выпускали продукцию с высокой долей добавленной стоимости.
Потом пришли новые времена, и вкладываться в «заводскую науку» перестали: разрабатывать высокие технологии и совершенствовать производство было дороже, чем просто добывать и экспортировать сырье. В какой‑то степени край пережил деиндустриализацию: цветущий промышленный регион превратился в кладбище устаревших и неконкурентных предприятий.
Михаил Никифоров, в 70‑е годы возглавлявший один из заводов в Красноярском крае, считает, что крушение «технологического проекта» в 90‑е стало закономерным итогом прихода некомпетентных людей к управлению предприятиями.
— Они были заинтересованы только в том, чтобы «отжать» прибыль, — говорит он. — А финансирование заводской науки практически прекратилось. Как только ученые «ушли» из экономики, ее структура стала меняться: сегодня в промышленной палитре края преобладают предприятия, конечной продукцией которых является выпуск сырья. А высокотехнологичные заводы все эти годы теряли позиции на рынке и госзаказы — проще говоря, медленно деградировали.
В итоге сегодня вряд ли кто рискнет назвать Красноярский край регионом с инновационной экономикой. Краю далеко до прежних достижений в этой области. Хотя некоторый потенциал сохранился. В различных рейтингах мы занимаем хоть и не первые, но и не позорные последние места — в среднем во второй десятке.
По числу организаций, выполняющих научные исследования и разработки, — 13‑е место среди субъектов РФ, по количеству студентов — 18‑е, входим в пятерку регионов по абсолютному числу подготовленных квалифицированных рабочих, наконец, лидируем среди сибирских регионов по величине затрат на технологические инновации (15‑е место в России).
Все эти данные взяты из стратегии инновационного развития края. Проект этого документа обсуждается довольно давно, и в обсуждении может принять участие любой желающий. Предполагается, что в результате реализации стратегии Красноярский край станет одним из самых инновационных российских регионов. В частности, речь идет об увеличении наукоемких производств, расширении «линейки» промышленных платформ, на которых будут создаваться новые продукты и технологии XXI века.
Саму же стратегию предполагается реализовывать в два этапа. Первый этап — создание инновационной инфраструктуры — уже идет. Согласно ему, в краевом экономическом поле должны появиться необходимые элементы будущей «инновационной среды». Сначала — бизнес-инкубаторы, в которые люди приходят со своими идеями и создают прототипы будущих инновационных устройств. Следующим звеном становятся технопарки — в них опытные образцы превращают в мелкосерийные промышленные изделия. И, наконец, как только будет отработана бизнес-модель инновационного производства, отлажена система, а выпуск самого инновационного гаджета, как говорят специалисты, «выйдет на точку безубыточности», в дело вступят промпарки — где можно развернуть уже полномасштабное производство.
А после этого стартует второй этап стратегии инновационного развития, к завершению которого (2020 год) каждое третье предприятие, работающее на территории края, будет использовать в своей технологической практике собственные разработки; удельный вес инновационной продукции в общем объеме промышленного производства должен будет вырасти до 25 %; наконец (и это, пожалуй, главное), стоимость одного рабочего места в региональной экономике вырастет вдвое. Как дополнительный эффект — к тому времени красноярские инноваторы уже будут работать совместно с коллегами из других регионов Сибири, делиться опытом, а СФУ войдет в список 200 лучших университетов планеты.
Насколько это реалистично? Эксперты говорят, что вполне. Главное — у края есть мощный потенциал. Крупные промышленные предприятия — «Норильский никель», «Ванкорнефть» — не жалеют денег на собственные научные разработки. Правда, это приводит к тому, что три четверти инноваций, которые реализуются в крае, — инновации технологические, то есть модернизация технологий.
— Все это имеет вполне прикладной характер, но это лучше, чем если бы вообще ничего не было, — говорит директор фонда поддержки науки и научно-технической деятельности Андрей Иптышев.
На «продуктовые» инновации (создание новых технологий и продуктов) тратится всего лишь каждый четвертый инновационный рубль. С одной стороны, число «продуктовых» инноваций надо постепенно увеличивать, с другой — необходимо использовать наше красноярское инновационное своеобразие.
Что, собственно, имеется в виду? Инновационные стратегии есть у большинства сибирских регионов, но особенности региональных экономик в каждом случае расставляют акценты по‑своему.
Например, в Томской области, которая сегодня считается главной инновационной площадкой Сибири, упор сделан на фундаментальную академическую науку. Томичи создали мощные исследовательские базы, привлекли в регион крупные инжиниринговые компании, отвечающие за разработку новых продуктов и технологий.
— В среднем до стадии промышленного производства доходит один проект из десяти, и это еще хороший показатель, — говорит исполнительный директор Содружества бизнес-ангелов России (СБАР) Игорь Пантелеев. — Пять-шесть проектов умирают на стадии создания опытного образца, еще четыре представляют собой «живые трупы» — бизнесы с низкой рентабельностью, но успех одного проекта окупает деньги, инвестированные во всю «десятку». Это очень рискованный бизнес, и здесь нужен такой институциональный инвестор, как государство.
По этому пути — институциональные инвестиции в инновационный сектор — пошли в Новосибирске, где политика в области инноваций строится на определенных выигрышах, которые дает статус административной столицы Сибири. Например, можно привлекать крупные компании, заключать долгосрочные договоры с головными отделениями серьезных академических вузов и инжиринговых компаний.
Если же говорить об «инновациях по‑красноярски», то чаще всего они приходят из технологической, производственной практики. Возможно, это историческое следствие главной, «геополитической» инновации: в 1934 году советское правительство разделило Сибирь на два экономических мегарегиона и выделило Красноярский край как опорный регион, экономика которого должна была опираться именно на промышленную инфраструктуру.
Впрочем, на старых дрожжах далеко не уедешь. Александр Белеев, руководитель инжиниринговой компании «АРКО» (одним из последних проектов компании стало строительство завода для голландского концерна HENKON), доказывает, что и сейчас нужно в первую очередь восстанавливать высокотехнологичные отрасли краевой промышленности, прежде всего машиностроение, однако даже этого ресурса может оказаться недостаточно для полноценного «запуска» инновационной экономики:
— Надо привлекать сюда уже готовые производства, убеждать инвесторов строить здесь заводы, переводить сюда свои производственные мощности, — уверенно говорит он. — Потому что если все разрабатывать с нуля, самим придумывать, может, лет через сто что‑то такое и появится. Но такого времени у нас нет.
Срочность задач понимают и краевые власти. В прошлом году с предпринимателями начало активно работать Агентство по поддержке малого и среднего бизнеса, открывшее свои представительства в Норильске и других городах края. В июле в краевом правительстве было создано новое министерство по делам инноваций и инвестиций, ставшее своеобразным центром будущей системы инновационного развития региона. В качестве элементов в эту систему входят также бизнес-инкубаторы, технопарки, промпарки, центры прототипирования, назначение которых — максимально облегчить путь от идеи до ее воплощения. В СФУ и СибГАУ тоже работают структуры, сходные по задачам с краевым бизнесинкубатором.
Все эти структуры созданы, чтобы переломить такой тренд, как отсутствие стабильного спроса на инновации в современной экономике. Экономика края не может бесконечно расти исключительно за счет роста крупных промышленных предприятий вроде «Норильского никеля» или «Ванкорнефти».
Во-первых, в крупных компаниях работает, согласно статистике, не более 3 % от всего трудоспособного населения края. Во-вторых, чрезмерная зависимость экономики от сырьевой конъюнктуры опасна: завтра обвалятся цены на нефть и никель на мировых рынках, и краевой бюджет опустеет. Ну и в‑третьих, у края остались считанные годы, чтобы за счет доходов от сырья, благоприятной конъюнктуры цен реализовать проект преодоления «ресурсного проклятия», создать условия для стабильного роста малого и среднего бизнеса, который хоть и несопоставим сегодня с «сырьевиками» по объему уплаченных налогов, но создает основное количество рабочих мест в региональной экономике.
— Чем сильнее экономика региона зависит от экспорта сырья, тем сложнее прогнозировать ее долгосрочное развитие, — подчеркивает эксперт компании «Тройка-Диалог» Олег Шерстнев. — Нельзя, чтобы социальная и инвестиционная политика властей зависела от конъюнктуры цен на нефть и цветные металлы. Это понимают все, особенно после того, как сырьевые рынки пережили несколько серьезных кризисов. Самые дальновидные уже поняли, что надо вкладывать доходы в создание новой технологической инфраструктуры, инновационной среды, дающей возможность для разработки и реализации перспективных идей. Проще говоря, многие после кризиса поняли, что вкладываться надо «в мозги».
На Западе «в мозги» вкладываются сотни венчурных фондов и бизнес-ангелы — частные инвесторы, которые вкладывают свои деньги в перспективные бизнесы и получают взамен долю от будущих прибылей. В России же институт бизнесангелов практически отсутствует — исполнительный директор Содружества бизнес-ангелов России (СБАР) Игорь Пантелеев оценивает количество российских бизнес-ангелов в несколько десятков. При этом он утверждает, что в недалеком будущем в экономику придет новое поколение, у которого не будет проблем с поиском информации в Интернете или составлением бизнес-плана.
— Пока же главным институциональным инвестором в новые научные разработки остается государство, — вздыхает Пантелеев. — Нужно создать систему, а когда она начнет работать, то будет притягивать и частные инвестиции. Александр Белеев объясняет потребность государства в инновациях на простом примере:
— Предположим, вы выпускаете железорудный концентрат, который на рынке стоит 30 долларов за тонну. Если из концентрата производить металлизированные окатыши, за них можно получить уже 140 долларов, а если из окатышей наладить выпуск особо чистого чугуна, его цена составит уже 650 долларов. Все это требует инвестиций, но чем более высокотехнологичную продукцию выпускает предприятие, тем оно экономически эффективнее. Например, инновации помогают сократить сроки окупаемости проекта: по нашим расчетам, завод по производству чугуна окупается за 5 лет, из которых 3 года — это этап строительства.
На федеральном уровне система, работающая над повышением экономической эффективности производств, уже более-менее выстроена.
Тем не менее финансирование инновационных разработок, количество грантов и средств, выделяемых по федеральным программам, уже увеличилось. Например, в Сибирском федеральном университете консолидированный объем финансирования на НИОКР вырос по сравнению с 2008 годом в пять раз — со 120 млн рублей до 600 млн. Выросло и количество студентов, занятых в научных изысканиях.
По словам проректора СФУ по науке Сергея Верховца, сегодня нет дефицита ни в людях, ни в идеях, ни в деньгах. На его столе лежит стопка проектов, которые в будущем, возможно, могут стать реальными разработками. Одна из наиболее перспективных инноваций СФУ — создание микро-ГЭС, относительно небольших устройств, которые могут снабжать энергией маленькие отдаленные поселки. Сегодня идет сертифицирование уже готовой модели микро-ГЭС, к концу года начнется организация серийного производства агрегатов. Себестоимость одной микро-ГЭС составляет от 750 тыс. до 1,5 млн рублей.
— Мы провели исследования по возможности использования микро-ГЭС в разных отраслях, — говорит Верховец. — Итогом стал отчет объемом в 200 страниц, где полностью перечислено, для каких целей могут быть использованы эти агрегаты, в каких условиях, какова приблизительная потребность в этих источниках питания. Организация мелкосерийного производства потребует около 20 млн рублей инвестиций. Сложность в том, что подобные проекты малой энергетики не приносят «быстрых денег», но мы уверены, что нам удастся найти инвестора для выпуска микро-ГЭС.
Об этом говорят сегодня почти все — то, что раньше годами приходилось продвигать свои разработки, сегодня получило и деньги, и внимание властей, и мощный импульс для развития. И число инноваторов, потенциальных резидентов бизнес-инкубаторов и технопарков, растет последние годы на глазах. По словам директора краевого фонда поддержки научной и научно-технической деятельности Андрея Иптышева, в среднем количество интересных проектов, которые поступают на рассмотрение, увеличивается на 80 % каждый год. И есть по‑настоящему «прорывные» идеи: углеродные нанотрубки, биоразлагаемая упаковка, плоские антенны и системы мониторинга расхода энергии...
— В этом я вижу главный эффект инновационной стратегии — в создании преемственности, когда разработки сегодняшнего дня смогут приносить краю деньги завтра, — говорит Иптышев. — Создание инфраструктуры — да, это важно, но не менее важно, что многие перспективные разработки получат «прописку» в краевой экономике.
Владислав Толстов
Журнал «Сфера влияния»