Начало книги здесь.
9. Можно сказать: «Кравец – молодец и… конец» Однако, такая лаконичность, даже слегка зарифмованная, не создаст полного представления о моем давнем товарище и коллеге по журналистике. Поблизости друг от друга мы никогда не проживали, вместе не работали, но до сих пор встречаемся, и, по нынешним временам, довольно часто. То в Красноярске, то в Москве, то в Норильске… А еще нас сближают общее телевизионное прошлое и, пожалуй, любовь к Северам. Так что всегда находим, о чем вспомнить, о чем поспорить, кому «кости перемыть» и над чем поразмышлять.
Сколько он уже выпустил своих книг, я не знаю. Никогда не подсчитывал, но, наверняка, больше меня. Думаю, не менее 20-ти. И, практически, каждая из них подарена мне с какой-нибудь трогательно вечной дарственной надписью.
У Кравца больше стихотворных сборников, но есть и очерковые. К примеру, в одном из своих творений им обстоятельно изложена история о том, как в середине 1970 годов в таймырскую тундру, в район реки Бикада, были возращены овцебыки, которые прежде обитали на этом полуострове. Их, 30 животных, просто завезли сюда из Канады и США, и помогли акклиматизироваться. А еще есть бесконечно много отснятых по его сценариям телефильмов и песни, написанные композиторами на его стихи… Одну, особо телевизионную, которую мы обычно исполняли под звон стАкАнов, цитирую по памяти:
В утренних портах гудят моторы,
Оседает розовый туман.
По земле шагают репортеры -
И Земля шагает на экран.
На судьбу свою мы не в обиде,
Что она связала нас с кино…
Сколько нам дано с тобой увидеть,
Рассказать нам сколько суждено…
Мы с тобой не ездим на гастроли,
А летим на съемки в край снегов.
И в пургу отснятый киноролик
Нам дороже лавровых венков.
Камеру в руках носить не сладко,
Но зато, как здорово, старик,
Снять на пленку первую палатку,
Как тобой открытый материк.
И в жару, и в ливни, и в метели,
Где пути, казалось, не найти,
Оставался честным на турели
Каждый просветленный объектив…
Валерий Ефимович Кравец, бесспорно, относится к могучей плеяде тех первых, кто давал творческий разгон новорожденному Красноярскому телевидению, а оно, по законам взаимности, наверняка, пробуждало и в нем азарт познания и вдохновение. С дипломом выпускника факультета журналистики госуниверситета в Киеве 22 - летний Кравец появился на телестудии, как он сам припомнил, «в ночь с 31 июля на 1 августа 1961 года…»
- То есть, получается, сразу вышел на работу во вторую смену, - говорю я, - и чем же ты занялся на ночь глядя?
- Стыдно признаться… Но сразу же лег спать, и это у меня получилось!… Испив по несколько рюмок идеально охлажденной водки и закусив избранными фрагментами из того продуктового изобилия, которое всегда создает на столе Альбина, супруга Кравца, мы сидим в одной из двух лоджий в их квартире на 10-ом этаже. Этот жилой дом находится в подмосковном, прежде наглухо закрытом, городе Королеве.
Где-то поблизости расположен знаменитый ЦУП (Центр управления полетами), НПО «Энергия»… Святые для мировой космонавтики места.
- Согласись, - говорю я Кравцу,- это весьма своеобразное начало карьеры, если, прибыв к месту работы, прежде всего спать ложишься…
- А что делать прикажешь. Поезд в Красноярск прибыл глубокой ночью. Меня на вокзале встретил водитель автобуса Александр Сергеевич, и доставил очень кучерявого молодого специалиста на студию, по адресу Советская, 128. Более того, он привел меня в гримерную на первом этаже, и пожелал мне приятных сновидений, показав на стоящий в комнате диван.
Утром я проснулся от того, что на меня кто-то смотрел. Знаешь, бывает такое, начинаешь ощущать чей-то взгляд. Открыл глаза. Вижу, на меня таращится какой-то мужик лет 30-ти. Не очень свежей внешности, не очень побритый и в сандалетах на босу ногу. Так я познакомился с тогдашним главным режиссером телевидения Ярославом Никитиным. С того и началась моя жизнь на заэкранном пространстве.
- Больше 40 лет прошло, еще какого-нибудь припомнишь?
- Да очень многих. В течение примерно года, правда, чуть позже, я был руководителем студийной киногруппы. То есть работал с такими гвардейцами кинооператорского мастерства как Юрий Устюжанинов, Владимир Кирьянов, Сергей Сароян, Станислав Новоселов, Александр Попельнюк, Юрий Гвоздев… Рядом с этими мэтрами и юный Гена Тюнис появился… Съемки тогда в основном велись кинокамерами «Конвас» на пленке шириной в 35 мм. Жутко расточительно, конечно. Но, как говорится, вариантов не было. Первые кинокамеры для пленки в 16 мм, кажется, «Адмира» появились заметно позже…
Под эти слова и я припомнил, как, начав работать на студии ТВ, отправился как-то осенью 1968 года на первые в своей жизни съемки вместе с оператором Сергеем Сарояном. В Абакан почему-то поехали. К тому времени уже более десяти лет прошло с момента рождения ТВ в Красноярске, а кинокамер для пленки в 16 мм все еще не хватало. Так что Сергей, помню, тоже был вооружен «Конвасом»… Тот, кто работает или длительно прослужил творцом на телевидении, просто обязан мыслить экранно. Первым должен «видеть» еще не отснятые на пленку эпизоды, выстраивать их монтажно… В противном случае ты – не профессионал. Я говорю об этом Кравцу, напоминая, что он еще и сценарный факультет ВГИКа сумел в 1970 году закончить.
Он улыбается. Поправляет «прическу» на своей совершенно лысой и отполированной до блеска голове и, видимо, с помощью этих манипуляций, начинает извлекать из памяти эпизоды былого…
- Помню свой первый выход в эфир, он случился уже через неделю после начала работы на студии. О чем пришлось говорить, неважно. Сам себя я увидел только на студийном мониторе. Про видеозапись тогда и мечтать не приходилось. За 10 минут до эфира гример Тамара Николаевна обстоятельно наштукатурила пудрой мое лицо, чтобы пот не был виден. Как я понимаю, электронные трубки в тогдашних телекамерах имели низкую чувствительность, и нужно было «море света». Словом, жара от включенных софитов получалась в студии такая, что можно было яичницу поджарить…
Про «яичницу» - это здорово, подумал я, припомнив, как и меня припекало до того, что даже зубы… потели, а про ручьи по спине и говорить не приходится Ездил как-то по стране, по ЭСЭСЭСЭРии, Роман Николаевич Ильин и лекцию читал, которую назвал «Телевидение? Это очень просто…» Был тогда Роман Николаевич деканом факультета тележурналистики знаменитого московского ВГИКа. Из любого столичного «дворика» все остальное выглядит максимально простым. Поспорили мы тогда с Ильиным, но он при своем и остался. И улетел, оставив нас наедине с «простотой», о составных частях которой еще предстоит рассказать…
- А еще Тамара Николаевна, - это уже я встреваю, - обычно очень деликатно спрашивала доставленного к ней в кресло выступающего, а нет ли у него во рту вставных металлических зубов. И если таковые имелись, она обязательно покрывала их каким-то специальным лаком, чтобы при свете софитов они бликов не давали, или не выглядели черными провалами.
- Это называлось борьбой за культуру кадра. А она не знала пощады ни к самым первым секретарям, ни к самым ударным ударникам коммунистического труда…
Чего только ни происходило в шебутной репортерской судьбе Валерия Кравца! Однажды он на строительстве Красноярской ГЭС ухватил за воротник шинели первого космонавта планеты Юрия Гагарина, и силой просто развернул его, чтобы тот оказался лицом к кинокамере Красноярского телевидения… Кравец принимал участие в открытии практически всех, теперь широко известных рудников заполярного Норильска. Это уже когда он в 1965 году, неизлечимо заболев «северами», покинул Красноярск и переехал в Норильск, где и проработал более 30-ти лет. Сначала на местной студии ТВ, а потом был собственным корреспондентом Центрального телевидения на Таймыре. Всю Арктику облетал, чему можно только завидовать…
Сидим, беседуем… Словно картежники в авторитете, каждый старается обязательно извлечь из колоды непременно только «козырную» карту.
… ноябрь 1961 года. Кравец получил задание с помощью передвижной телевизионной станции, проще говоря, ПТС, провести прямой репортаж об открытии движения по первому в городе капитальному мосту через Енисей. Событие высшей житейской и государственной важности! Как и предписано инструкциями, заранее с режиссером будущего репортажа и с техниками выехали на место. Определили точки, в которых с наибольшей выгодой можно три телекамеры расставить, где подключиться к электропитанию, где встанут два автобуса ПТС и разместится передающая антенна… Мороки при выездах тогда студийной ПэТэСки всегда было хоть отбавляй. Ни нынешней компактности, ни мобильности она не имела.
В день предстоящей трансляции ПТС должна была прибыть и развернуться на месте события не менее чем за 6 часов, до выхода в эфир, чтобы «все свои кишки размотать и каждый тумблер трехкратно проверить». Я эти таинства техники постиг еще при учебе в Хабаровске, где насобачился вести прямые хоккейные репортажи. Обычно эту миссию здесь выполнял Александр Григорьевич Колесников, местный корреспондент газеты «Советский спорт». Но однажды он меня попросил подменить его. И, кажется, я не подвел мэтра. Получилось!..
Словом, все позиции и детали при организации трансляции об открытии моста, судя по воспоминаниям Кравца, были до мельчайших деталей согласованы с начальниками мостоотряда № 7. Но, как часто бывает в нашей суматошной жизни, кому-то в башку пришла очередная мысля, и, конечно же, она явилась опосля. Кто-то из шефов мостостроения в самый последний момент обратил внимание, что въезд на мост на левом берегу Енисея не заасфальтирован должным образом. Непорядок! Хлопнули в ладоши. Раскрутили авральный маховик. Примчались самосвалы с дымящимся грузом.
О договоренностях с ТВ, конечно, никто и не вспомнил.
Когда ПТС прибыла к мосту горячий асфальт еще укатывали. Сохраняя верность «джентльменским соглашениям», Кравец, понятно, командует: «Заезжаем! Времени в обрез!» Заехали. Начали установку камер, прокладку кабелей. Мостовики тем временем позвонили своему начальству, которое сразу накапало в горком партии Сизову. А Леонид Георгиевич в то время был заведовал промышленным отделом ГК КПСС, а, вообще-то, был главным куратором строительства моста. Как услышал, что «телевизионщики, загнав свои автобусы на свежий асфальт, срывают тем самым сдачу моста в эксплуатацию в установленные сроки», тут же примчался к месту поединка. «Честно говоря, - припомнил Кравец, - я тогда толком и не знал еще кто такой в городе Леонид Сизов. Вижу, приехал высокий дядя в очках, и начал орать на меня. Я ему говорю, что мы все заранее согласовали, и асфальт они обещали уложить пораньше. Но он ничего не желает слушать. Обменялись мы тогда с ним отборными матюгами. Он пообещал привлечь меня «к строжайшей ответственности», а я ему ответил, что «мне в эфир пора». На том и расстались…
Много лет спустя, когда Сизов в звании генерал-лейтенанта милиции уже проживал в Москве, выйдя на пенсию с должности заместителя министра внутренних дел страны, они стали с Кравцом членами красноярского землячества в столице. Там и свиделись однажды, похоже, впервые после той перепалки. Вспомнили былое, посмеялись… Главное, что мост уже почти полвека исправно работает… И репортаж о его открытии тогда «не был сорван»
Я тоже припомнил тот ноябрьский день 1961 года. Тогда в колонне работников «Красмаша» мне довелось быть в числе тех жителей города, которым предоставили право первыми пройти по новому мосту. Свежий асфальт и в самом деле во многих местах тогда еще дымился…
…припомнил и я свое первое участие в работе ПТС в Красноярске. Было это часов в 5 вечера 29 октября 1968 года. День 50-летия комсомола. Понятно, Ленинского комсомола. Иначе тогда и не говорили. Площадь Революции. Холодрыга собачья… Мы с Ириной Зыковой, с супругой Леонида Фельдмана и дочерью Нины Яковлевны Ковязиной, сидим за столиком, что установлен для нас близ пьедестала для памятника Ленину. Ильич пока еще не прибыл в свою теперь уже мемориальную «сибирскую ссылку» Постамент пуст. Бронзовая статуя не изготовлена…
Чего-то пышное по смыслу говорим, читаем стихи, звучат песни и мелодии. А вокруг – водовороты из нескольких тысяч молодых красноярцев. В руках – красные флаги и плакаты. А чуть позже и зажженные факелы появились. Вальпургиева ночь, шабаш ведьм… Дым, копоть, запахи сгоревшей солярки. И почему-то все эти «отходы энтузиазма» тянет в нашу сторону. За полчаса прямого эфира стали мы не только охрипшими, но и заметно подкопченными. Еле потом отмылись. А может быть, до сих пор и не произошло этого…
…был случай, - говорит Кравец, - когда нам с оператором Юрием Гвоздевым пришлось в буквальном смысле спасать нами же отснятую кинопленку. Вернулись со строительства Красноярской ГЭС. Сняли там репортаж об укладке первого бетона в тело плотины. Кстати, большинство из происходившего здесь обязательно было «эпохальным». Так, по крайней мере, нам казалось. Привезли 300 метров отснятой кинопленки, зная, что назавтра она должна быть уже показана в эфире. Сдали ее в проявку, чтобы вечером смонтировать. Только начался процесс, проявочная машина остановилась, свет во всей Николаевке по какой-то аварийной причине вырубили. Темень на улице, мрак на сердце: прекрасно сознаем, если пленка в машине еще минут 10 будет находиться без движения, ее можно выбрасывать. Гвоздев говорит «Давай вручную крутить, может спасем» Стали вращать сложную систему шестеренок и валиков, стараясь сохранять ту скорость, на которой обычно пленка и проходит сквозь растворы. И спасли! Затем смонтировали, а зрители назавтра, конечно, так и не узнали, что случилось с репортажем на его пути к эфиру. «Если кино принято называть большим обманом, за который мы еще и деньги платим, то телевидение, получается, стало двойным, а то и многократным обманом, достающимся нам бесплатно» Этот вывод мы сделали при монолитном единогласии, за что и выпили, конечно…
…первая трансляция матча по хоккею с шайбой, - припоминаю я, - на ноябрь 1968 года пришлась. Вскоре после того, как начались морозные дни и вода на улице стала твердой. До искусственного льда еще дожить предстояло. Не было прежде и таких трансляций. Не ведомо мне, почему, но не было. Да и команда красноярцев только-только в класс «Б» пробилась. Конечно же, для разнообразия передач я сразу включил в программу показ третьего периода этого матча в прямом эфире, и сам себя назначил комментатором. А кого еще, если не было таковых на студии вообще. Это позже мне повезет в поисках, и на студии появятся в качестве внештатных спортивных комментаторов сначала обаятельная Надежда Мищенко, мастер спорта по художественной гимнастике, а позже - и будущий врач Владимир Кишеневский…
За два-три дня до хоккейного поединка возникла проблема и с назначением режиссера этой трансляции. Главного режиссера на студии тоже нет. Штатная должность имеется, но никто ее не занимает. С Ниной Яковлевной Ковязиной перебрали несколько человек, наиболее опытных режиссеров из ее редакций, кто потенциально мог бы обеспечить трансляцию матча. Она и порекомендовала мне: «Пригласите Маргариту Абовскую, очень опытная, старательно до всех мелочей умеет добираться…»
Ладно, пригласил. Поехали вместе с ПТС на стадион. Он, помню, находился на правом берегу, поблизости от здания театра Юного зрителя, в районе улицы Вавилова. Кратко объяснил Маргарите суть хоккейных поединков. Урок ликбеза вроде прошел успешно. Начали расставлять камеры…
Вдруг в комментаторскую конуру прибегает Абовская, и с порога говорит, «давайте попросим хоккейные ворота переставить, чтобы игра шла не вдоль бортов, а поперек поля. Понимаете, - говорит она, - так будет интереснее показывать, если они станут гонять свою шайбу по более короткому пространству. Мы же с вами отвечаем за качество нашей картинки!» Очки блестят, говорит с надрывом, вижу, на полном серьезе и прочувственно…
Поздно, отвечаю режиссеру-новатору, об этом обычно просят за три дня до матча, а не в день его проведения. Давайте, Рита, говорю, сегодня так покажем, а при следующей трансляции обязательно все с вами переставим. И даже обязательно лед уберем, потому что он скользкий, мужики даже падают… Вижу, успокоилась малость. Или поняла мое ехидство? Но, похоже, не обиделась, молча ушла в автобус, к своему пульту. Трансляция, в общем-то, прошла нормально. А после нее мы обо всем договорились с Маргаритой. Она, конечно, поняла, что хоккейный матч – это тоже своеобразный спектакль, который обречен идти только по тем правилам, которые уже приняты.
…съемки на строительстве Красноярской ГЭС иногда становились словно кем-то заговоренными. Помню, как-то позвонили на студию из приемной Андрея Ефимовича Бочкина, легендарного начальника «Красноярскгэсстроя». Его чаще, в обиходе уважительно Дедом называли. Так вот, позвонили и говорят, что Бочкин какое-то важное заявление должен сделать. Не то о супер-надежности сооружаемой бетонной плотины, или о сроках ее возведения, не то еще о чем-то. Пусть приезжает, говорю, время для выступления найдем. Нет, отвечают, занят он очень, и просит вас сюда завтра приехать. Случай, конечно, уникальный. Обычно Дед чаще бывал недоступен для журналистов. Загрузка у начальника гигантской новостройки была, действительно, более чем чудовищная.
Звонок был в конце рабочего дня. На студии уже почти никого нет. Принял решение, что сам поеду. Попросил внеплановую съемочную группу подготовить. Начальником кинокомплекса, который тогда размещался в нынешнем Органном зале, тогда был Станислав Новоселов. Оператора он для меня не нашел, все были в разгоне. Поэтому сказал, что сам поедет. Правда, камеры для синхронных съемок свободной тоже не было, «но я знаю, - сказал Стас, - как выйти из положения» Сели в авто, поехали с утра пораньше. Борис Кабатов звукорежиссером, Виктор Дементьев взял два чемодана осветительных фонарей...
Прибыли без опоздания. Зашли в кабинет начальника строительства Красноярской ГЭС. Дед встретил нас очень приветливо. Пожал руки каждому. При этом заметил, что «такой оравой мужиков, да бетон бы укладывать» Мы ответили, что согласны, так как за бетон больше платят…
Стас укрепил на штативе камеру, вставил в нее кассету на 120 метров пленки, то есть более чем на 10 минут съемок. А потом всю эту конструкцию накрыл своей теплой курткой. Это и было его «изобретением». Накинутая поверх кинокамеры одежка должна была поглощать звук работающего мотора, чтобы он не был слышен при включенном микрофоне. Андрей Ефимович сказал: «Я готов…» Дементьев включил свои фонари, Кабатов – микрофон. Съемка началась и прошла, на редкость, гладко, без дублей и остановок. Вроде бы радоваться надо, а мне все это показалось подозрительным. Бочкин был интересным рассказчиком. Своим хрипловатым голосом он мог с официального языка совершенно неожиданно перейти на «русско-народные» выражения. Они были очень оригинальны, но не всегда пригодны для эфира. На этот раз обошлось без них. Поблагодарили друг друга, и мы поспешили в Красноярск. Уже в самом конце рабочего дня мне позвонил Новоселов, и говорит, «пленка проявлена, но использовать ее нельзя» Порадовал, получается... В таких случаях обычно падают в обморок!!!! Я, помню, не упал, и только потому, что сидел на стуле.
Оказалось, пока работала накрытая одежкой кинокамера, не то воротник куртки, не то какой-то ее лацкан «коварно» изменил свое положение, и тем самым перекрыл часть объектива. А Новоселов во время съемки не посмотрел для контроля в видоискатель. По этой причине в кадре можно было увидеть только часть выступающего Бочкина. Голос его отлично слышен, а «картинка» - полнейший брак. Надо переснимать! Так решил консилиум ведущих спецов. Стас, понятно, сразу же признал свою вину, и попросил меня поговорить с Бочкиным о пересъемке. Легко сказать! Можно бесконечно переснимать само строительство ГЭС, а начальнику еще и время для этого найти надо. Все знали, что в кабинетах Андрей Ефимович не любил засиживаться, а больше проводил время там, где укладывали бетон и монтировали конструкции. Да и в карман Деду не позвонишь, не было тогда еще таких телефонов.
Ладно. Звоню. Бочкин оказался на месте. И стал я ведущему гидростроителю Советского Союза буквально «мозги компостировать». Все, говорю, классно получилось, но выступление ваше надо срочно переснять. Не учли мы, как требуется это, «уровня освещенности вашего кабинета, мало фонарей поставили. Есть провалы»… Дед терпеливо выслушал меня. Без матюгов и, вообще, без эмоций. «Ладно, - произнес, - приезжайте завтра. Жду к 10 часам утра вместе с вашей «освещенностью» Текст привезите, ну тот, что я уже наговорил…
И текст с магнитофонной пленки перенесли на бумагу, и кинокамеру другую взяли, специальную для синхронных съемок, размещенную в оболочке металлического бокса, да и оператор другой поехал…
Правда, говорил Бочкин при повторе уже как-то вяло. Но его всегда было интересно слушать. Да и зрителю не с чем было сравнивать…
Борис ИВАНОВ
Начало книги здесь.
Окончание книги здесь.
Читать книгу Бориса Иванова полностью: