Спивается ли Россия?

Молодежное правительство Красноярского края дало повод к продолжению неугасающей дискуссии о преодолении национального бедствия — пьянства и алкоголизма.
На недавнем «круглом столе» дублеры предложили ряд запретительных мер: увеличить минимальный возраст пьющих до 21 года, ограничить время торговли, запретить распитие в общественных местах, повысить стоимость лицензии и, самое главное, отбирать ее у тех, кто продает алкоголь и пиво несовершеннолетним.

От автора

В 2009 г. президент подписал «антиалкогольную» концепцию

Выбрав этот, мягко говоря, не самый сенсационный информповод, автор поставил себе задачу: попытаться найти ответ на чисто теоретический, но крайне занимательный вопрос — способны ли такие меры напугать бизнес, или заставить его, как говорят чиновники, стать социально ответственным?

Проштудировав кое-какие материалы по теме, переговорив с некоторыми экспертами, автор остановил дальнейший поиск ввиду его полной бес­смысленности. Ответы оказались разумными и огорчительно ожидаемыми. Найти их можно в любом прогрессивном (прежде всего государственном) СМИ. Возможно, брать консультации у фанатиков было бы куда интереснее. Но все же есть один момент, который заставил не отказаться от замысла.

Тему потребления алкоголя у нас активно обрабатывают статистики, медики, социологи и, само собой, публицисты, политики, чиновники. Ответ на вопрос «Спивается ли Россия?» для них очевиден — да, спивается.

По умолчанию эти люди совместно ищут выход из бедственной ситуации. Но чем глубже погружаешь в эту дискуссию, тем четче понимаешь, что ее продуктивность равна даже не нулю, а минус одному. Такой вывод напрашивается не только по причине многолетней повторяемости одних и тех же формулировок, но и потому что в обществе утвердились вещи в принципе непроизносимые.

Например, стоит заикнуться, что алкоголизм — болезненная, но далеко не главная проб­лема страны, вас заклеймят как агента «алкогольного» лобби. (Хотя вы никакой не агент, и даже согласны, что пьют у нас сверх меры, а просто предлагаете сперва разо­браться, прежде чем делать вывод). Эмоциональный градус этого благородного митинга зашка­ливает.

В то же время многие, по сути, ключевые темы — такие, как роль алкоголя в нацио­нальной культуре и традиции, — оттеснены в плоскость истерики и марги­нального мышления. Наконец, сама статистика, которую принято использовать для доказа­тельства «упрямых» фактов, предлагает настолько богатый ассортимент цифр, что непонятно, каким из них можно доверять.

О чем тогда этот глубокомысленный спор? Когда и, главное, чем он закончится? Непонятно. Пожалуй, нет другой темы, при обсуждении которой люди так упорно отказываются слышать друг друга.

С одной стороны, это подчеркивает ее предельную значимость. С другой — хоть это и звучит парадоксально — единственным предметом изучения может стать только сама непреодолимая неопределенность темы. Попросту — упорное нежелание знать, что же происходит на самом деле.

В такой ситуации «алкогольный» бизнес, несмотря на регулярные угрожающие призывы, остается спокоен. Он, как и любой трезвомыслящий организм понимает, что все эти угрозы, даже при обилии официальных документов, концепций, резолюций и инициатив, в нынешнем виде ничего не стоят. Почему — отдельный разговор.

Уверенность в поражении

В 2009 г. президент подписал «антиалкогольную» концепцию рассчитанную до 2020 г. По замыслу разработчиков на первом этапе, т.е. уже через два года, уровень потребления чистого алкоголя должен снизиться с 18 литров до 14 (на 15%), а затем идти по ниспа­дающей и достичь безвредного по нормам ВОЗ показателя — 8 литров на душу. Документ стал руководством к действию для разнообразных инициатив региональных и местных властей. Наши не исключение.

Красноярский министр культуры Геннадий Рукша предложил ограничить продажу спиртного и пива рядом с музеем-заповедником «Шушенское»

За реализацию концепции можно не беспокоиться.
Она ничего не изменит в реальности, поскольку целиком и полностью поручена чиновникам, а они по своей профессиональной природе ориентированы на отчетность.

В различных регионах прошли соответствующие мероприятия и выработаны инициативы (см. выше). Например, наш министр культуры Геннадий Рукша предложил ограничить продажу спиртного и пива рядом с музеем-заповедником «Шушенское».

Кроме того, в числе реализаторов упоминаются некие «общественные организации», под которыми можно смело подразумевать молодежные филиалы партии власти. Пресса уже неоднократно информировала об их акциях, отмечая «креативность» (вроде наклеек на провинившихся ларьках «Здесь продают алкоголь детям!» или группового приставания к курящим прохожим) и очевидную бесполезность последних.

Наконец, среди антиалкогольных мер в концепции основательно преобладает про­паганда, вроде популяризации спорта, прививания традиций безалкогольных праздников и «формирования в обществе нетерпимого отношения к злоупотреблению алкоголем».
Край в этом русле уже разработал аналогичную программу «Комплексные меры противодействия распространению наркомании, пьянства и алкоголизма». В ее рамках за два года чиновникам предстоит освоить 85,5 млн руб., выделенных федерацией на абсолютно пропагандистские цели. (Представить общероссийскую цифру не хватает воображения).

Никто не ставит под сомнение необходимость агитации. Но на поверхности оказывается самый элементарный вопрос — а каковы практические меры? По большому счету, кроме ограничения рекламы, повышения (вероятного) цен на крепкий алкоголь и введения возрастного ценза до 21 года — никаких.

В этом смысле тема «алкоголь и несовершеннолетние», пожалуй, самая показательная и парадоксальная. Каждый знает, что ограничения на продажу действуют по всей стране, в некоторых регионах, например, Московской области уже приняты местные законы о лишении лицензии несознательных предпринимателей (правда, результат неизвестен).

Другой общеизвестный факт — механизмов осуществления запрета в природе не существует. Милиция не может легально ловить нарушителей за руку, а контрольные закупки через подставных малолеток незаконны — об этом знает любой юрист.

Вдобавок, продавцы не имеют права потребовать документы у покупателя, пока­завшегося им слишком юным. Не так давно краевая пресса сообщила о необычном тренинге, на котором продавцов учили психологически грамотно отказывать детям — это свидетельство высокой гражданской сознательности красноярских торговых сетей, но и лишнее подтверждение абсолютного отсутствия механизмов.

Продавцы не имеют права потребовать документы у покупателя, показавшегося им слишком юным

Территория страха

Может быть, их слишком трудно создать? По трезвому рассуждению — нет, не трудно. Хотя бы потому, что подобные меры неплохо действовали в советское время. Поколение 40-летних помнит, что требование продавца «Паспорт покажь» было рядовым явлением. За нарушение работников торговли лишали премии, понижали в должности, пропесо­чивали в головной организации и специальной комиссии при исполкоме. В конце концов могли уволить. В равной степени доставалось и магазинному начальству. По тогдашним меркам таких кар было достаточно, чтобы переосмыслить поведение.

С другой стороны милиция вылавливала малолеток из винных очередей (или проводила те же «контрольные закупки»), а дальше по цепи — сигнал родителям, школе, затем детская комната… Прибавьте к сказанному полное отсутствие рекламы и жесткие временные ограничения, которые Веничка Ерофеев называл «трагическим временем моего народа».

В СССР милиция вылавливала малолеток в винных очередях

Понятно, что система не была эффективной на все сто. Но она по меньшей мере существовала. Что мешает ввести сейчас хотя бы ее подобие?

Местные авторы инициатив ссылаются на некое непробиваемое «несовершенство федерального законодательства». Однако есть множество прецедентов, когда любые пробелы Дума устраняет едва ли не в считанные часы. Достаточно одной лишь высо­чайшей инициативы — как это произошло при внесении поправок в закон о прави­тельстве при учреждении нового федерального округа. Остается наивный до неприличия вопрос — почему такой инициативы нет?

Президент — за трезвую молодежь. Народ — за концепцию президента. (По данным опросов введение ограничительных антиалкогольных мер поддерживает 65% населения). Парламент отличается невиданной конструктивностью. Почему власть готова расходовать на тиражирование прописных истин и прочие сомнительные мероприятия миллионы и за годы не сделала ни одного реального шага в антиалкогольном направлении? (Сам Медведев признал неэффективность всех уже принятых антиалкогольных мер. «Никак это не помогло, ни в чем абсолютно» — сказал он на совещании по разработке концепции). Может, виновата природа бюрократии, которая, по Паркинсону, тратит силы на оправдание собственной необходимости? Отчасти да.

Но, пожалуй, истина в другом. Алкоголь — сакральная тема. А для России еще и фатальная. Опыт неразумного манипулирования с ней (горбачевская компания) еще свеж. Можно спорить о ее роли в развале СССР (а она, несомненно, есть и значи­тельная), но в любом случае это абсолютное отсутствие реальных шагов говорит о том, что у власти есть страх. Чисто рефлекторный страх собаки Павлова, которая боится подходить к куску, который когда-то ударил ее током. (А вообще не только наша, но практически любая радикальная антиалкогольная кампания приводит к таким же радикальным переменам. Вспомним Америку).

С начала времен алкоголь — самая распространенная и доступная форма социальной анестезии. Мистика лозы один из древнейших архетипов. Заместить эту громаду способна лишь равнозначная вещь.
Например, религия. Магомет дал своему народу «новейший завет» вместо вина. Скандинавы вытесняют всесторонней сытостью, отсутствием тревог и вообще любых раздражителей — как частных, так и коллективных, вроде навязывания обремени­тельных исторических миссий. Нынешняя Россия не способна дать ни того, ни другого. Можно пофантазировать на тему, чем обернется жизнь без обезболивающего, которое всегда под рукой.

Традиция кустарного производства крепкого алкоголя крепка даже при полных магазинах

Более того, страх власти перед реальными шагами против «спаивания» уже имеет готовые, проверенные годами и на вид вполне разумные оправдания. Главное из них — давление на легальный алкобизнес неизбежно уведет его в подполье.

По мнению руководителя Центра исследований федерального и региональных рынков алкоголя Вадима Дробиза, повышение акцизов на пиво в три раза приведет только к увеличению производства безакцизного разливного продукта. О крепких напитках, традиция кустарного производства которых крепка даже при полных магазинах, вообще нет смысла говорить.

А такая мера как полный запрет рекламы выглядят откровенно смешно. Игорь Березин, президент гильдии маркетологов, приводит красноречивую цифру: 80% потребляемой водки приходится на бренды, которые никогда и нигде не рекламировались.

Статистика

Газетам Чапаев не верил. Покажешь ему заметку, а он усмехается.
— Так ведь сами газеты-то пишем.
— Но здесь цифры, факты…
— А что — цифра? Цифру я и сам выдумать могу.
Д. Фурманов «Чапаев»

Может показаться странным, но казалось бы очевидный ответ на вопрос «Спивается ли страна?» может выглядеть не столь однозначно. К сомнениям подталкивает прежде всего статистика, которую поставляют вполне уважаемые организации. Сомневаться в ее правдивости автор не имеет права, поскольку не является специалистом. Автора смущает разнообразие цифр на одну и ту же тему. Причем не только его одного.

По расчетам экспертов «алкогольного» ресурса «Alkonews.ru» потребление чистого алкоголя составляет 14 литров на душу. В других источниках фигурируют цифры от 15 до 18. Но вот по данным Красстата, край в 2009 г. употребил девять с половиной литров на душу, при общероссийской норме 9,4. Так сколько все-таки у нас пьют — в два раза или на полтора литра больше безопасной нормы?

Безусловно, самая востребованная цифра — 18. Она значится в «антиалкогольной» государственной концепции и фигурирует в телерекламе. При этом потребителю не приводят источник ее происхождения, как и в подавляющем большинстве других случаев.

По официальной статистике глава стандартной семьи из четырех человек (если мама и дети не пьют совсем) должен употреблять около трех бутылок водки еженедельно

Между тем на экономическом форуме в Красноярске президент компании «Балтика» заметил, что 18 литров — нереальный показатель, что подтвердит любой честный нарколог.

Если без нарколога, то обычная арифметика подска­зывает, что глава стандартной семьи из четырех человек (если мама и дети не пьют совсем) должен употреблять около трех бутылок водки еженедельно. Много вы вспомните таких глав? Более того, по результатам опро­сов, несколько раз в неделю выпивают 8% населения, следующая группа — два-три раза в месяц. Может быть, основной груз берут на себя маргиналы, пьющие беспробудно? Но таковых не больше 10%…

В пропаганде статистика используется в качестве изобразительного средства, необходимого, чтобы произвести впечатление на зрителя-потребителя. И надо признать — производит.

Взять хотя бы первые попавшиеся в открытых публицистических источниках — социальной рекламе и газетных статьях. В стране 2 млн алкоголиков, из которых 60 тыс. — подростки, и 10 млн запойных пьяниц, десятки тысяч травятся насмерть, половина из 300 тыс. ДТП на совести нетрезвых водителей, 700 тыс. в год умирает от болезней, вызванных неумеренным потреблением спиртного — около половины всех умерших в 2008-ом по данным Росстата.

Доверять этим данным или нет — дело вкуса. Для проверки остается только вообра­жение. Еще можно себе представить размазанный по огромной стране 12-миллионый «мегаполис» алкоголиков (почти вся Москва или половина населения Сибири и Дальнего Востока). Но вообразить алкогольные болезни главной причиной смертности, перекры­вающей все прочие поводы, включая рак, инфаркт и ДТП, фантазии не хватает.

(Опять же, можно обратиться к сравнительно свежим данным Красстата. С января по ноябрь прошлого года в крае умерло 34 408 человек, из них по «алкогольным» причинам — отравление, хронический алкоголизм, цирроз, дегенерация нервной системы — 796. А в общей сложности скончались в состоянии опьянения 940 человек.
То есть при самом щедром допуске алкогольная смертность составляет около трех с половиной процентов — но никак не половину. Кроме того, с 1995 г. число «пьяных» смертей снизилось более чем вдвое, а сама смертность — на 10 тыс. человек. При этом повторю, по «нерекламной» статистике край остается одним из самых пьющих россий­ских регионов).

На интересные мысли наводит и сопоставление цифр. Как уже сказано, 65% граждан поддерживают антиалкогольные инициативы президента. По другим опросам около 70% россиян от 20 до 60 лет готовы употреблять алкоголь в той или иной степени всегда. Элементарное сложение данных подсказывает, что большинство народа хочет и дальше выпивать, но желательно без плохих последствий для себя, окружающих и страны в целом.

Кого в таком случае хочет напугать пропаганда?

 В качестве отступления… Игорь Шеин, эксперт красноярской компании, специализирующейся на торговле «высоким» алкоголем, по данному поводу выражается недвусмысленно:

— Любая статистика — продажная девка, которая работает на всех, кому нужна. Во Франции мне рассказывали: у нас, мол, большая проблема: Юг потребляет литр пестиса на человека в день – а это 50-градусный напиток, который является охладителем тела. Потом выяснилось, что в основном это 60-летние старички, делать им нечего, жарко, вот они и выпивают. А статистика возникла потому, что кому-то захотелось прижать производителей этого напитка.

Кто спаивает народ

Радикальные антиалкогольщики настаивают, что вредна и даже смертельно опасна любая доза. Умеренное крыло рассуждает о тех самых 8 безвредных литрах. Соответственно, первые — ярые враги алкогольного бизнеса как такового, вторые допускают для него некоторую возможность существования, но в очень жестких рамках и под тотальным контролем.

Радикальные антиалкогольщики настаивают, что вредна и даже смертельно опасна любая доза

Конечно, не стоит выставлять алкогольщиков эдакими «узниками совести». Бизнес по определению будет обслуживать любую страну — трезвую, пьющую и поголовно спившуюся. Разумеется, он будет мимикрировать под потребителя на каждой из этих стадий, но, повторяю, продолжит существование. Вопрос лишь в том, с позиции какого бизнеса стоит анализировать ситуацию.
Портал «Alkonews.ru» — один из немногих ресурсов, в котором еще жив разумный подход к алкогольной теме — опубликовал статью эксперта Центра «Циффра», цитату из которой стоит здесь привести:

«Представители легального алкогольного бизнеса — в группе тех, кто выступает за принятие разумных мер по сокращению потребления алкоголя. Нам не нужен алкоголик-потребитель (как это не парадоксально звучит для наших антиалкогольщиков). С социальной точки зрения — мы до сих пор живем в нашей стране и работаем здесь, тут живут наши семьи и дети. Мы собираемся здесь жить и дальше, а потому в нор­мальном и цивилизованном  будущем России заинтересованы не менее антиалко­гольщиков.

А с экономической точки зрения нам не интересен злоупотребляющий потребитель. Этот человек по мере роста потребления алкоголя неизбежно опускается, теряет нормальный человеческий облик, и начинает употреблять сначала нелегальную продукцию, а потом по мере потери облика — и суррогаты. Превращается в асоциального элемента и умирает в 40 лет. Так пусть он лучше живет до 80 лет и выпивает 2−3 бокала вина в день как в средиземноморских странах».

Теперь снова обратимся к Красстату. На протяжении последних 14 лет в статистике прослеживается четкая тенденция: число умерших от случайного отравления алкоголем более чем вдвое превышает количество скончавшихся хронических алкоголиков, цирроз­ников и дегенератов. Более того, краевой показатель отравлений превышает общерос­сийский — 34,5 против 24 умерших на 100 тыс. человек, а в СФО (17 чел.) мы держим печальное первенство с двукратным запасом.

Напрашивается один вывод — такие же «лидерские» позиции должен занимать и краевой рынок суррогатов. По данным регионального УБЭП он составляет примерно 16% общего оборота алкоголя. (Кстати, в подразделении скептически относятся к официальной статистике и не считают этот показатель критическим).

Чаще всего отрава поступает с Кавказа под видом бытовой химии. Совместно с ФСБ и другими службами милиция только с начала нынешнего года задержала 200 тыс. литров контрафактного спирта. Но главное в том, что в «подзаборную» торговлю поступает ничтожно малый процент — основная масса уходит в торговые сети. Так в Сосново­борске сравнительно недавно прикрыли подпольный цех по производству слабо­алкогольных коктейлей, которые мелким оптом уходили в павильоны и на рынки.

В милиции считают, что проблема идет на убыль: вести цивилизованный бизнес становится выгоднее, к тому же власти помогают оживлять некоторые вставшие «алкогольные» предприятия — например, завод в Канске.

Но ликвидацию нелегального алкогольного рынка, государство наметило (согласно Концепции) только на 2013-20 гг. Опять наивный вопрос — почему не с нынешнего? Неужели криминальная составляющая алкогольной проблемы не очевидна? Или, может быть, подпольные заводики появились только вчера?

Ответ один: по всей видимости, трехлетие понадобится реализаторам на сбережение сил, чтобы в следующую семилетку активно их расходовать. Потребитель пусть пока поиграет в русскую рулетку.

Эксперты прогнозируют — в случае принятия закона «о пиве» его потребление может уменьшиться на 10%. Свободное место займет, разумеется, водка

Взамен этого в повестку дня буром проталкивается другая тема. Госструктуры начинают наступление на производителей пива, которое, как известно, еще нес­колько лет назад объявили главным «вытеснителем» водки.

Надо признать — это, пожалуй, единственный «анти­алкогольный» лозунг власти, который оказался правдой. По официальным данным, только в Красноярском крае потребление пенного напитка за 15 лет выросло вчетве­ро, с одновременным уменьшением доли крепкого алкоголя.

Но последние законодательные инициативы Росалкогольрегулирования ставят в тупик. Прежде всего самих пивоваров. Для подавляющего большинства производителей пакет внесенных в Думу предложений — приравнивание пива к алкоголю, и как следствие лицензирование, запрет продажи в нестационарных точках, и, главное, перевод почти всей продукции в тару 0,33 литра — фактически означает остановку производства. Затраты на перестройку технологии могут оказаться катастрофическими.

Эксперты прогнозируют — в случае принятия закона объем потребления пива может уменьшиться на 10%. Свободное место займет, разумеется, водка — и здесь в логи­ческом тупике оказывается уже всякий сторонний наблюдатель.

Впрочем, по-человечески вполне понятно желание крупной бюрократической структуры наложить лапу на гигантский и пока неподконтрольный ей рынок. Но в Росалкоголь­регулировании по существу ничего не объясняют и приводят единственный аргумент — мы действуем в свете указаний президента. Без комментариев…

Воспитание вкуса

Отдельными пунктами в Концепции обозначены запрет упоминаний полезных свойств любых алкогольных напитков и «ограничение, вплоть до полного запрета, проведения мероприятий, нацеленных на содействие потреблению алкоголя, таких как винные или пивные фестивали, конкурсы и др.».

В России нет своих «Октоберфестов» и праздников «Божоле». Чтобы выпить, нам повода не надо

Что правда – то правда.
В России нет своих «Октоберфестов», праздников «Божоле»… Но традиции цивилизованного и даже изысканного потребления все же формируются. По словам эксперта Игоря Шеина, красноярский рынок «высокого» алкоголя один из лучших в стране. (И это на фоне лидерства по суррогатам! А.Г.)

«В Красноярске существует винный клуб, самый старый в России, — говорит Шеин. — С 1997 г. там знакомят людей с новыми сортами вин и коньяков. Даже москвичи уверяют, что такой высокой культуры потребления в Сибири нет ни у кого. В этом отношении краевой центр принципиально отличается от других рынков алкоголя, поскольку у нас представлен более высокий диапазон от очень дорогих вин до приемлемых цен, которые может себе позволить каждый».

Кроме того, Шеин опровергает расхожую истину о том, что потребитель «высокого» алкоголя — только богач: «Прежде всего, это достаточно успешный человек, который прислушивается к себе, «гурмэ», ценитель. Но таковых в городе наберется тысяч 40.

Дело даже не в цене. Высокий алкоголь начинается от трех тысяч за бутылку, а нор­мальное вино для повседневных нужд стоит от ста до четырехсот рублей. От подделок есть защита — надежный поставщик. Но вкусы в основной человеческой массе настоль­ко неразвиты, что многие не могут отличить суррогат от настоящего продукта. Не поверите, но суррогаты пьют даже вполне состоятельные люди».

На перспективу борьбы с пьянством за счет внедрения в массы «культуры пития» эксперт смотрит скептически: «Это может случиться, если государственные структуры будут правильно себя вести. Вообще, возня вокруг запретительных мер раздражает, потому что это популизм. Надо бороться не с алкоголизмом, а с социальными проблемами его порождающими».

Портрет адресата

Последняя реплика эксперта — общеизвестная и по сути ключевая тема. К ней, так или иначе, сводятся все споры о преодолении пьянства.

Банальный пример, но самый нездоровый (в том числе нравственно) образ жизни подрастающее поколение в США начало вести в рекордно сытые 60-е гг. прошлого века. Академик Федор Углов приводил в свое время статистику благотворного влияния горбачевской кампании на здоровье нации: «Число новорожденных в относительно отрезвленном 1986 г. оказалось самым высоким за последние сорок шесть лет. Численность населения увеличилась на 2,9 млн человек, такого прироста не было последние 22 года. Впервые за прошедшее десятилетие продолжительность жизни возросла до 69 лет. Примерно на 80% уменьшилась доля ослабленных детей среди новорожденных».

(Правда, старые работники советских вытрезвителей уверяют, что в те годы пить начинали даже те, кто не пил никогда — в знак протеста. Вдобавок, статистика в авторитарной стране была обязана иллюстрировать успех генеральной линии. А про «качество жизни» конца 80-х даже напоминать не стоит).

Можно, конечно, порадоваться, если забыть, что через четыре года страна рухнула и запила в самом деле по-черному. Глупо искать причину только в просчетах политиков.

Главная причина, внушающая пессимизм относительно антиалкогольной политики, заключается в том, что в ней нет адресата — то есть человека. Есть масса, которую хотят перепрограммировать. У нас оперируют массами, а не личностью.

Занимаются алкоголиками, при этом совершенно не интересуются, казалось бы, простым вопросом — почему нормальный, разумный человек вдруг начинает пить? Нас убеждают, что этот вопрос решенный и потому закрытый — пьют от слабости и распущенности. Здесь есть доля истины. Но отталкивает сама жесткость и обезличенность ответа.

Каждый из нас живет в конкретной социально-культурной ситуации, которая выходит далеко за рамки потребительской корзины и доступности объектов соцкультбыта.

Если человек зарабатывает ровно на бутылку, то именно ее и купит — а вместе с ней суррогаты отдыха, уверенности, силы, общения, понимания и прочие недоступные в реальности блага

Можно подсчитать, сколько жизни отнимает одна сигарета или рюмка, но как определить насколько укоротила ваш век приличная компания, в которой вас держат за дерьмо?

Сколько нервных клеток бессмысленно сжирает один рабочий день офисного и прочего планктона? (Удивительно точное самоназвание). Куда понесет человек затаенную, поедающую изнутри беду? В спортзал?

В той, «прошлой» России осознание бессилия «маленького человека», обложенного судами, приставами, работода­телями, банками, полицией находило хотя бы культурный выход. Теперь и его нет по причине нерентабельности любого творчества.

А кроме того, у алкоголя есть одно замечательное, известное со времен Древнего Египта, свойство — он стабилизирует социально-экономическую ситуацию. Если человек зарабатывает ровно на бутылку, то именно ее и купит — а вместе с ней суррогаты отдыха, уверенности, силы, общения, понимания и прочие недоступные в реальности блага. Парадокс — но зачем повышать то самое «качество жизни», когда оно уже есть?

Александр ГРИГОРЕНКО
ДЕЛА.ru